Обожженные изменой. Право на семью - Виктория Борисовна Волкова

Открыв дверь купе, медленно иду по вагону.

- Привет, сладкая, - заглядываю в служебное.

Моя девочка что-то сверяет в бланках и по прибору с желтым экраном. Не знаю, как эта байда называется.

- Привет, - улыбается мне она. – Я сейчас занята, - добавляет серьезно. Дескать сгинь, ирод. Не до тебя.

- Я соскучился, - войдя, прикрываю за собой дверь. Подойдя сзади, прижимаю девчонку к себе. Веду руками по плотной водолазке, облегающей девчонку словно вторая кожа . Лишь на секунду легко сжимаю упругую грудь, одной рукой обвиваю талию, а другую опускаю в самый низ живота. -Тебе хорошо было, малыш? – спрашиваю хрипло. А сам думаю, как бы задрать серую юбчонку и усадить проводничку на стол. И самому встать рядом.

- А где проводник? – кричит кто-то на весь вагон.

- Не открывай, - перехватываю за плечи. Развернув к себе, залепляю рот поцелуем.

- Ира, ты здесь! – стучит кто-то в вагон.

- Какую-то Иру зовут, - выдыхаю ухмыляясь.

- Мне нужно идти, - чуть не плачет девчонка. – Я одна сейчас. Без сменщицы, - поясняет жалобно.

- Иди, - пятерней хватаю за задницу. Веду себя как дикарь и ничего не могу поделать. Заклинило меня на ней. Надо с собой забрать.

- Есть тут кто-нибудь? – снова раздается требовательный голос.

- Я тут, Марин, - откликается девчонка. И уперев пальчик мне в грудь, приказывает тихо. – Я выйду, а вы подождете немного и потом пойдете к себе. Хорошо?

- Конечно, - улыбаюсь во все тридцать два. – Только ты приходи ко мне. Иначе сам за тобой вернусь.

Глава 8

Все утро я ношусь как угорелая. То и дело поправляю высокий ворот водолазки. И молю бога, чтобы никто ни о чем не догадался. К себе в купе я сбегаю перед самой Вологдой. Успеваю только наскоро переодеться и выскочить на перрон.

Встречаю пассажиров – солидную супружескую пару, бездумно смотрю в УКЭБ и на паспорта. А внизу живота все сладко саднит. Говорят, бабочки порхают. А ко мне видать, целый рой залетел. Хочется вернуться в купе к Степану Александровичу, вжаться в крепкое мускулистое тело и тихонечко заниматься любовью до самой Москвы.

Мышцы внутри инстинктивно сжимаются от желания. Но нельзя. Теперь каждые час-два пойдут остановки. Не стоит и распаляться.

«Ты хоть с ним телефонами обменяйся, дурында! - подсказывает мне внутренний голос. – Может, поедешь к брату в Москву и там пересечетесь, без свидетелей. На нейтральной территории».

Сердце екает стоит только представить. Вот тогда и оттянусь на всю катушку. Не надо будет бежать встречать пассажиров, оббивать наледь с колодок. А можно просто взять отпуск и вместе куда-нибудь поехать. Только не на поезде!

«Не придумывай, Зорина! – останавливает меня здравый смысл. – Все закончилось. Мужик твой выйдет в Москве и забудет как тебя звали. Да он и не знал никогда, - размышляю с усмешкой. – Надо сказать. А то неудобно получается».

Вслед за пассажирами захожу в вагон. Мужчина проходит вперед. А женщина тормозит в тамбуре. Пытается пройти, но широкая сумка на плече не вписывается в проем.

- Давайте, помогу, - предлагаю, когда поезд трогается. И совершенно отчетливо слышу тихое жалостливое «мяу!».

- У вас там кошка? – давлю возмущенным взглядом.

- Какие глупости, девушка! – надменно заявляет дама. Но смотрит вслед мужу растерянно. – Масик, вернись, пожалуйста!

В душе все переворачивается от смеха. Вот как прилюдно можно назвать взрослого мужчину Масиком. Сказала бы я так Степану…

«Вот ты дурында, Зорина», - пеняю самой себе. Ну какой он тебе муж? Даже не твой мужчина. А тут люди всю жизнь вместе прожили. И домашние прозвища с языка слетают по привычке. Это для нее он Масик. А для какого-нибудь завода он Максим Иванович. И то с придыханием надо произносить.

- Что тут у вас? – появляется он в дверях. - Ляля, ты чего тут застряла? – выговаривает жене, но неодобрительно смотрит на меня.

Я когда-то проходила эту технику ведения переговоров. Плавали, знаем. Но в вагоне главный проводник. А директор завода или кто он там – пассажир и обязан соблюдать правила.

- У вас там кошка, - повторяю как приговор. – На нее нет проездного документа.

- Странно, - хмыкает мужик. – Мы все оплатили, девушка. Какие проблемы? И вы нас в вагон пропустили.

По большому счету, я не должна была пускать в вагон с животным. Но кто-то ловил ворон, считал бабочек в животе и вздыхал по Степану Александровичу. Вот и накосячил.

- Сейчас разберемся, - строго киваю я. – Если у вас оплачен проезд для животного, вопросов не возникнет. А если нет, придется пригласить начальника поезда, - вздыхаю я, всем своим видом показываю. Сама не хочу.

- Мы тогда пройдем в купе, если вы не возражаете, - категорично заявляет мужчина и, взяв жену за руку, ведет по вагону. А я их и остановить не могу.

Бегу в служебное купе, наспех стягиваю с себя пальто и шапку и начинаю сверять данные. Блин, мне же первой влетит за этого кота! Борисыч с меня с первой спросит «зачем впустила?». Но я же не знала!

И мозги были запорошены Беловым, да, Ир?

Что есть, то есть, вздыхаю натужно. Каюсь ваша честь! Снова проверяю все проездные документы. Ну нет там кота и не было. А значит, надо вызывать Борисыча и ссаживать пассажиров на первой же станции. Наш начальник поезда может пойти навстречу и помочь за определенную плату. Но наверняка не в этот раз. С пассажирами СВ он предпочитает не связываться. Мало ли на кого напорешься. Потом объясняй всему железнодорожному начальству, что ты не коррупционер. Я же принципиально деньги с пассажиров не беру. Или помогаю безвозмездно, или стою на букве закона. Так приучена.

Да с меня Борька три шкуры спустит, если узнает, что я что-то на лапу взяла. Да я и сама не позволю. Девчонки другие берут, тут я им не судья. Они выживают. А я по-большому счету прохожу терапию. Тяжелым трудом избавляюсь от отрицательных эмоций. Как в монастыре. Аскеза и труд. И если мне вдруг понадобятся деньги, достаточно позвонить брату. Вот только за