Сердце Гудвина - Ида Мартин
На следующий день я проснулась с тяжелой головой, перегруженная и разбитая, будто всю ночь решала сложнейшие задачки по математике. Ничего не болело, и температура не поднялась, но внутри меня образовалась странная обеспокоенность, неясное, переполненное волнением ожидание, словно что-то должно произойти. Не обязательно плохое, но определенно важное.
Тогда я еще не умела распознавать оттенки этих ощущений, слышать, видеть и считывать знаки, замечать скрытое, формулировать вопрос и уж тем более не связывала эти чувства с неприятным инцидентом в метро. Я не рассказала об этом Ксюше, потому что не знала, как объяснить, а она по тем же причинам не рассказала мне.
Мы просто в этот день почти не разговаривали, пребывая каждая в своем новом странном состоянии и списывая происходящее на магнитные бури.
На английском я сразу поняла, что меня не спросят, а за прошлый тест я получу четверку. На биологии весь урок ждала появления завуча, которая вместо этого заявилась на физре. А в классе химии, заметив старую надпись на парте «Лена – проблема», догадалась, что речь идет о девчонке из 9 «Б».
В столовой до меня донесся обрывок чьей-то фразы «придется вернуться», которая сидела в голове до тех пор, пока по дороге домой я не вспомнила, что оставила пакет с формой в раздевалке. На перемене мы с Ксюшей наткнулись на Башарова, но даже не обратили внимания на цвет его рубашки и не заметили, посмотрел ли он на нас.
Вместо этого я думала, что хочу прокатиться на мотоцикле и научиться играть в шахматы. Никогда прежде подобные мысли не приходили мне в голову, точно так же, как и не было интереса к новостным лентам в интернете. Однако в этот странный день я впервые открыла их и принялась читать все подряд, не останавливаясь ни на чем конкретном, не особенно вникая в суть, не выбирая тему или специфику событий. Просматривала их, будто пытаясь что-то найти, но не понимала, что ищу.
А вечером выяснилось, что папа продал машину и теперь у нас будет новая. Ничего особенного, и все же, узнав это, я сразу успокоилась, будто ждала именно его.
Однако на другой день странности продолжились. В звуке работающей посудомоечной машины мне почудился неразборчивый шепот, предупреждающий, что йогурт просрочен, с вешалки свалился школьный пиджак, и я вдруг решила его надеть, хотя обычно носила пуловеры или шерстяные кофты. Позже пиджак пригодился, чтобы спрятать в его карман шпаргалку, когда на физике перед контрольной заставили сдать телефоны. Песня предсказала мне дождь, а на старой прошлогодней фотке в телефоне обнаружила число 56.
От того, что все это так резко на меня навалилось, вдруг стало казаться, что я схожу с ума, и мне было страшно признаться в этом даже лучшей подруге, от которой у меня в жизни не было тайн.
Через три дня Ксюша сама пришла ко мне и объявила:
– Я тебе сейчас кое-что скажу, только поклянись, что выслушаешь до конца и не будешь смеяться.
С облегчением откинув версию сумасшествия, ведь невозможно одновременно и совершенно одинаково сходить с ума, мы возомнили себя чуть ли не волшебницами, способными предвидеть будущее. Однако длилась эйфория недолго: очень быстро стало понятно, что плохого в этом знании намного больше, чем хорошего.
Во-первых, если должно было случиться нечто дурное, мы начинали замечать тревожное повсюду. В доносящемся издалека вое сирен, в слоганах на рекламных щитах, в соринке, попавшей в глаз, в опрокинувшемся стуле и сколе на лестничной ступеньке. Страшные сны, чудные видения, оживающие тени и голоса из ниоткуда. Причем каждое отдельно взятое явление было осознаваемо и объяснимо, но, преломляясь через наше сознание и имея массовый характер, знаки сливались в параноидальное состояние помешательства. Нет, хорошее мы тоже могли предчувствовать, но плохого всегда оказывалось больше.
Во-вторых, даже если мы приблизительно догадывались, что именно должно произойти, то далеко не всегда получалось это изменить. Так, Ира Леонова сломала палец, хотя мы ее предупреждали, чтобы в тот день не выходила из дома, и она даже послушала нас, но, затеяв уборку в своей комнате, уронила на ногу утюг. Мама посмеялась над моими опасениями, что она потеряет телефон, а через два дня его вытащили у нее из кармана в магазине. Мы с Ксюшей бойкотировали школьный поход в театр, но Бобров все равно подцепил там гадкий вирус и заразил весь класс.
О чем-то глобальном и говорить было нечего. Когда в новостях писали о несчастных случаях или катастрофах, мы смутно ощущали некую особую сопричастность, но вмешательство в подобное существенно превышало наши возможности.
Вдоволь наигравшись в провидиц и намаявшись, мы с Ксюшей дружно решили, что больше этого не хотим. Пытаясь отыскать Розового Фламинго, катались неделями на метро, перерыли весь интернет в надежде получить хоть какие-то ответы, даже сходили к двум экстрасенсам и одному магу. Однако поиски успехом не увенчались, а эзотерики поразили нас исключительно актерскими и коммерческими талантами, содрав кучу денег, но не ответив вразумительно ни на один вопрос.
По-настоящему нам помогла только прабабушка Иры Леоновой, когда мы зашли навестить Иру. Несмотря на наши настойчивые просьбы никому ничего не рассказывать, Леонова все же разболтала, что мы пытались уберечь ее от перелома, и прабабушка позвала нас к себе в комнату, велев плотно прикрыть за собой дверь.
Старушка полулежала на высоких подушках в кровати, но выглядела весьма бодро. Гордо поднятый подбородок, аккуратная стрижка, внимательный взгляд, громкий уверенный голос.
– Я кандидат физико-математических наук, – завидев нас, объявила она, – сообщаю для информации, чтоб вы знали, что ни в какую магию и прочую чушь я не верю.
Мы растерянно встали около кровати. Присесть нам не предложили.
– Все, что вам кажется непонятным, является исключительно результатом сложной работы головного мозга, обрабатывающего информацию из внешнего мира и выводящего вероятности из тысяч происходящих вокруг событий, которые без должного фокуса остаются за пределами вашего внимания.
– Э-э-э, – растерянно протянула Ксюша, – и что это значит?
– Только то, что вы отлично научились слушать свой внутренний голос или, проще говоря, у вас отличная интуиция. Эйнштейн говорил: «Интуитивный разум – это священный дар, а рациональный – верный слуга».
– Понятно, – сказала я, потому что не знала, что еще сказать.
– Я позвала вас потому, – прабабушка перешла наконец к делу, – что мне не хочется, чтобы вы забивали Ирочке голову своими предсказаниями и предчувствиями. Она у нас готовится поступать в математический класс, и эта антинаучная ерундистика настраивает ее на нерабочий лад.
– Мы просто хотели помочь, – оправдываясь, пробормотала Ксюша.
– Ну и? Помогли? – Старая женщина скептически скривилась.
– Но кто же мог предположить, что она уронит утюг? – ответила я, чувствуя, как закипает негодование, оттого что Ира на нас донесла.
– В том-то и дело! – Подбородок старушки задрался еще выше. – Способность использовать священный дар напрямую зависит от работы верного слуги.
– В смысле? – Ксюша озадаченно поморгала.
– От мозгов зависит! Это ты понимаешь?! И если их мало, то ваши интуитивные домыслы только вредны.
– Если вы такая умная, – Ксюша воинственно скрестила руки на груди, – то наверняка должны знать, как от этого избавиться. Как перестать замечать эту информацию внешнего мира? Он нас не просто информирует, а уже забомбил всякой фигней, которую мы не в состоянии переварить.
– Это легко, – фыркнула она, – правило номер один: если тебе вдруг что-то показалось, немедленно забудь. Правило номер два: никаких взаимосвязей и домыслов. Сон – это просто сон, а сновидения – субъективное восприятие образов. Вороны каркают, потому что они не кукарекают, а зеркала бьются из-за неуклюжих людей. И, наконец, правило номер три: все, что ваше, должно оставаться только вашим, иначе это превращается в коллективную фантазию, лишь отдаленно имеющую отношение к действительности.
– Но мы же не можем не рассказывать друг другу о своих переживаниях! – удивилась я. – Мы же лучшие подруги!
– Можете! – отрезала женщина.
И пускай разговор состоялся не особенно приятный, а прабабушка Иры нас не переубедила, ее правила мы решили все-таки применять, и это действительно сработало.
Я так глубоко погрузилась в эти воспоминания, что совершенно не заметила, как подъехал следующий поезд и Ксюша с Ромой подскочили ко мне.
– Ты его видела? Разговаривала? – Ксюша горела от возбуждения. – Что он сказал?
– Ничего не сказал. Его там не оказалось.
– То есть как?! – разочарованно воскликнул Рома. – Вся эта беготня просто так? Ну ты,
