Моя горькая месть - Юлия Гауф
— И почему ты прячешься? И от кого, Кать? — только я собралась вытрясти из подруги всю правду, как в дверь раздался звонок.
Глубокая ночь, все спят, а у нас в квартире оглушающий звон раздается, который вот-вот Полю разбудит, и мне снова придется укачивать дочку.
Бегу к двери, сломя голову, и, не подумав, распахиваю ее, чтобы высказать все, что думаю о подобных визитах. А увидев того, кто пришел, застываю в шоке, и сердце тоже застывает, чтобы через секунду забиться бешено, оглушающе.
Только не это! Я пропала…
Боже, как он нашел меня? И зачем?
Стою в коротких розовых шортах и пижамной майке, босиком, взлохмаченная и взволнованная, и смотрю на ухоженного мужчину. Он — воплощение лоска, он всегда таким был, даже пока не нажил свое состояние. Строгий, сдержанный, властный.
Мой приемный отец.
И я захлопнула перед ним дверь, привалившись к ней спиной. Трясет всю дико, тело колет миллионом игл, а душа болит. Ноет душа, нашли меня, идиотку.
— Кто там?
— Евгений Александрович Гарай, — прошептала я взволнованной Кате, и вновь звонок раздался.
Мерзкий звонок, он затрезвонил, безостановочно свербя в висках, вызывая желание кричать, визжать, чтобы он ушел. Чтобы оба они исчезли, оставили меня в покое.
Но не оставят, а у меня дочь. И нельзя, чтобы о ней узнали, ни за что!
— Полина, — выдохнула в ужасе. — Кать, я сейчас выйду, внутрь его не пущу. Беги к ней, пожалуйста, и сделай так, чтобы она не кричала и не плакала. Главное, чтобы не услышал ее, ведь…
Ведь увидев Полечку, мой «отец» сразу поймет, чья она. Светлые, характерные для Гараев глаза говорят о родстве лучше любого теста ДНК. Ее отнимут у меня, просто заберут, и все, и я все потеряю. Снова свою собранную по осколкам жизнь потеряю, ведь без Поли меня нет.
Дура я, что поперлась к Владу, просто кретинка безмозглая. Ведь была вероятность, что меня найдут. Даже без регистрации в этой квартире.
— Иди, — Катя округлила глаза, и побежала в комнату, а я быстро отворила дверь, и выскочила наружу, успев схватить лишь вьетнамки.
И захлопнула дверь, оказавшись лицом к лицу с моим приемным отцом, который отцом стать даже не пытался.
— Добрый вечер… Вероника. Ты весьма негостеприимная, оказывается.
— Вера! Ваша Вероника умерла. И ваш сын уже говорил мне подобные слова, — ответила я на сомнительное приветствие чуть подрагивающим голосом, вспомнив, как Влад пришел ко мне домой впервые.
И вытрепал мне все нервы, а затем сидел, и спокойно пил кофе. А я и хотела, чтобы он ушел, и дико желала, чтобы Влад остался.
Влад… черт, как же я скучаю по нему каждую секунду своей жизни! Так, что выть иногда хочется.
Но видеть его в своей жизни я больше не хочу.
— Пригласишь?
— Нет. Не приглашу, — помотала головой. — Я с подругой живу, и гостей мы не приглашаем.
— Это с той подругой, которая тоже «без вести пропала»? — угадал Евгений Александрович, но его вопрос я без ответа оставила — не его дело. — Хорошо, тебе в любом случае придется поехать со мной, так что идем.
Выбора нет, придется идти. Это лучше, чем квартиру его пускать, рискуя самым дорогим. Да и не убьет ведь меня Евгений Александрович… наверное. Он ведь отговаривал тогда Влада, я помню. Значит, есть что-то человеческое в нем.
— Что вам нужно? И как вы нашли меня?
— По камерам нашел, это не так сложно, если есть связи и деньги. Везде сейчас камеры, никакой приватности, — ответил он лишь на последний мой вопрос.
Вижу, как Евгению Александровичу неприятно со мной находиться, а мне с ним вдвойне некомфортно. Так всегда было — чужой он, неродной, и никогда таким не станет, слишком мы разные.
Мы и с Владом полярны, но меня это не остановило, к сожалению.
Или к счастью, ведь не встреться мне этот подонок, не было бы у меня Поли.
— Что вам нужно от меня? Я… вы из-за Влада приехали, да? — предположила, садясь в машину, и мужчина нахмурился. — Я не хотела, чтобы так вышло, чтобы он под машину попал. Узнала, что вы в городе, и просто решила… просто…
— Мне плевать, что ты там решила. Мать твою, от тебя одни проблемы, — скривился, выплевывая эти слова. — Будь проклят тот день, когда Вероника с тобой познакомилась. Никогда не понимал, что она нашла в тебе — дочери шлюхи и наркоманки. Как была отребьем, так и осталась. Что мне от тебя нужно? Ничего, я просто швырну тебя своему сыну в ноги, и пусть делает, что хочет.
Это мучительно. Боль — битое стекло, боль — раскаленные уголья, боль — кислота, разъедающая меня. Разве я заслужила такое отношение? Разве виновата я, что мама опустилась, и всех этих людей домой приводила, чтобы денег достать?
— Вы тоже не из князьев, — единственное, что я могу ответить, задыхаясь от подступающих слез. Руки трясутся, мерзнут, и я зажимаю их между коленями, чтобы скрыть позорную обиду. — Давайте вы просто отпустите меня, и я уеду! Ну будьте вы человеком! Зачем я Владу? Снова унизить хочет, да? Так унизил уже дальше некуда. Евгений Александрович, прошу, давайте вы просто забудете обо мне, и каждый пусть своей жизнью живет. Хватит с меня Гараев.
— Он не успокоится, а мне сын нужен в адекватном состоянии. Так что пусть он сам тебя отпустит, не я. Влад тоже ищет тебя, но я сообщил сыну, что опередил его. Он ждет.
— Да что я ему сделала? — закричала, потеряв терпение. Оковы, сдерживающие мою истерику разорвались с жутким треском, и я с трудом рыдания сдерживаю. — За что он так со мной? Я слышала тот разговор, я все слышала, и это мерзко, ненавижу его, и вас тоже ненавижу…
— Заткнись, — резко, грубо оборвал он меня. — Влад считает, что ты Веронику убила. Не знаю, правда это, или нет, мне уже все равно — отболело, а сын помешался на этом.
Убила.
Влад считает, что я убила Нику.
Убила? Я?
— Вы… вы в своем уме? Мне шесть лет было! — я не знаю, чего во мне больше — удивления, шока или обиды.
Или гнева.
Проклятущий Влад просто псих! Как он вообще мог подумать об этом, я ведь ребенком была, а не хладнокровной убийцей из фильма ужасов!
— На ее шее были следы удушья от
