Эскорт для чудовища (СИ) - Шварц Анна

Он отворачивается, закончив наш разговор, и направляется вглубь дома, одним движением снимая с себя мокрую футболку.

Я в шоке смотрю ему вслед, отмечая, как на красивых, практически идеальных мышцах спины, на смуглой коже выделяются длинные белые шрамы, словно Смоленского когда-то отхлестали плетью.

Моя бровь недоуменно изгибается. Надеюсь, он мужик без сюрпризов в виде склонности к мазохизму. Мне уже достаточно того, что я о нем знаю.

В комнате я сразу же запираюсь — на всякий случай, чтобы Смоленский не зашел ко мне со своими не-деловыми предложениями… кидаю сумочку на бежево-золотое кресло, разуваюсь и осторожно подхожу к большому окну, отодвинув край шторы. В принципе, если уж мне окончательно не повезет, и я задержусь у Смоленского надолго — то прыгать отсюда невысоко. Приземлюсь прямо в кусты роз. Если промахнусь — то на бордюр.

Пальцы задевают что-то металлическое, и я удивленно смотрю на них. На краю шторы висит чья-то заколка.

Такая милая небрежность… и кто же тут жил до меня? Надеюсь, что Смоленский не настолько низко пал, поселив меня в комнату его невесты Дарины. Вряд ли взрослая женщина, вроде матери Смоленского стала бы носить черный «крабик» с бабочками, чьи крылышки усыпаны крохотными драгоценными камнями. Домработница тоже не сможет позволить себе подобное украшение.

Сердце неприятно колет. Вообще, Аля любила такие заколки. Но думать, что эта заколка принадлежала ей и три года провисела на шторе — глупо.

«Все, хватит» — говорю я себе, — «не думай пока о сестре. Ее уже не вернешь, только себя терзаешь попусту».

Я задумчиво трогаю бабочек, и, отпустив штору, направляюсь в ванную, чтобы, наконец, привести себя в порядок. Я не должна выглядеть шикарно на контрасте с той смугленькой девочкой…Да и вряд ли смогу. Но, как бы то ни было, времени у меня мало даже на самый простой макияж и укладку.

После ледяного дождя меня клонит в сон. Пока я стою в душевой кабине, чувствуя, как горячая вода течет по спине, согревая, и намыливаю на себя гель из бутылочки без опознавательных знаков, перед глазами странно дергается комната и я осторожно сажусь на дно, схватившись за голову.

Не хватало еще мне обморока. Черт, нет, ну только не голой в душе! Я не хочу, чтобы Смоленский нашел меня в таком виде.

Но гадкие мурашки уже бегают по спине. Каждый раз перед обмороком я чувствую себя так, будто кто-то перевернул меня вверх ногами и пытается вытряхнуть мою душу и сознание — в ушах звенит, тошнит, в голове стучит набат. А дальше — темнота.

— …Александра?

Я открываю медленно глаза.

Прекрасно. Я сижу в позе креветки, уткнувшись в дно душевой кабинки, и утекающая водичка щекочет мне лицо. Бок ощутимо холодит — кто-то открыл дверцу и лицезрит сейчас мой потерявший былую форму зад.

Пожалуйста, только не Смоленский. Пожалуйста.

В моей руке какого-то черта чужая щетка, а во рту привкус мыла. Сознание возвращается рывками, но я все равно не могу сразу вспомнить, какого черта я решила почистить зубы то ли шампунем, то ли гелем для душа. Зато прекрасно осознаю, что выругавшийся сквозь зубы человек все-таки сам Кирилл Смоленский. Мне не повезло.

— Спасибо, — мой голос похож на шепот и я прокашливаюсь, сев и прикрывшись руками, — я уже в порядке. Выйди, пожалуйста, и дай мне одеться.

— Выйди, — слышу короткое распоряжение и хочу умереть от стыда. Черт, Смоленский был не один. Дверь в ванную закрывается с щелчком. Скосив глаза, я вижу, как он подходит к душевой кабинке, а потом перекрывает внезапно душ.

Сволочь, мне вообще-то и так холодно после обморока! Какого?!

На голову мне падает полотенце. Я сдираю его, молча закутываясь, хотя мне многое хочется высказать вслух. Но пока меня потряхивает — язык не поворачивается.

Как-то я уже отвыкла от такого пренебрежительного отношения. Последние пару лет именно я смотрю на мужчин сверху вниз и увидеть меня без одежды в душе они могли только в одном случае — если я их приглашу домой.

— Я попрошу охрану перетряхнуть все твои вещи. Что принимаешь, Саша? — Смоленский словно отвешивает мне пощечины своим тоном, и я чувствую, как краснею со злости, — Хорошо, что ты это сделала не на людях. Мне сейчас не на руку слухи в прессе о связях с наркоманкой из эскорта. Поэтому со мной ты будешь ходить абсолютно чистая.

— Ты издеваешься?! — поднимаю я на него взгляд. Прелестно. Черт, обычно адекватные люди первым делом стараются поинтересоваться самочувствием упавшего в обморок человека, этот же сразу начинает рассуждать о наркотиках. — Я ничего не принимаю. Это был обычный обморок. Хотя, он случился очень внезапно. Вероятно, это погода.

— Тогда ты будешь не против, если тебя проверят, перед тем, как мы выйдем из дома? — спокойно интересуется он, и у меня возникает ощущение, будто бы расплавленная сталь его глаз пытается прожечь во мне дырку. Я сжимаю еще сильнее ноги, надеясь, что прикрылась как следует, — я не привык верить на слово.

— Как пожелаешь, — пожимаю я плечом. Хочет параноить — пожалуйста, я потерплю это еще пару часов, лишь бы отвалил, — и, пожалуйста, включи душ. Мне, вообще-то, холодно.

Он протягивает руку в душевую кабинку и поворачивает воду. Под аккомпанемент из моих воплей, на голову мне льется ледяная вода.

— К… ты… — клацаю зубами я, пытаясь плюнуть на все приличия и сказать ему, что он кретин. До тех пор, пока водичка не становится теплой.

— Извини. Перепутал, — издевательски произносит Смоленский, пока я задыхаюсь от шока, — У тебя, кстати, осталось всего двадцать минут на сборы. Надеюсь, ты поторопишься, Саша.

«Надеюсь, ты споткнешься на лестнице и проломишь себе голову, придурок» — мысленно посылаю я ему вслед лучи ненависти, когда чертов Кирилл Владимирович уходит, расстегивая рукава промокшей белой рубашки.

Когда я осторожно выхожу из ванной, завернувшись в халат, то в комнате сразу натыкаюсь взглядом на двух мужчин. Тех, которые заносили меня в самолет.

— Простите, — произносит один из них, увидев мое удивленное лицо, — мы тут все проверили. Сами понимаете… сказано так было.

Я смотрю на выпотрошенный красненький чемодан. Вообще-то, я думала, что Смоленский заставит меня сдать анализы. То, что он вытряхнет все мои вещи, я даже не подозревала. Думала, что это сказано ради запугивания. Эталонный козел.

— Ага, — хмыкаю я, — я поняла. А шмотки-то мои где?

— Мы их развесили в гардеробе. Ну, чтобы извиниться.

«Ой, ну не стоило» — саркастично комментирует внутренний голос, когда я подхожу к гардеробу и отодвигаю дверь, рассматривая аккуратно развешенные вещички, — «я ведь тут не планировала надолго задержаться. Особенно после такого. Если мне придется — я лично положу эту горячую девушку к Смоленскому в постель и принесу им напоследок романтический ужин».

— А нижнее белье?… — прикрыв глаза, интересуюсь я.

— Простите. Мы все проверили. Оно в ящике ниже, — мужчина запинается, когда я бросаю из-за плеча на него красноречивый и убийственный взгляд, — косметику вашу мы положили на столик.

— И ее проверили? — фыркаю я, а огромный мужчина по-детски виновато тупит глаза в пол, дернув плечом. Я подхожу к столику с зеркалом и бегло проверяю весь арсенал. Вроде бы ничего не разбили и не раскрутили. Рядышком с тенями аккуратно лежит пара прокладок, которые я всегда ношу с собой на всякий случай. Ох, Боже.

— У меня сестра визажист, — подает голос тот же мужчина, — я в курсе, что это все дорого стоит, так что не переживайте. Мы аккуратно посмотрели и пальцами не тыкали.

Спасибо и на этом.

— Ладно, — хмыкаю я, — можете выйти?

— Нам сказано, чтобы мы не оставляли вас одну.

Прелесть, Смоленский! Ты там крышей поехал?!

— Ясно, — ровно комментирую я, взяв со столика баночку с косметической сывороткой, и принимаясь наносить ее на лицо, — боюсь, что ваш работодатель разорится, выплачивая мне гонорар после таких условий. В туалет-то я могу одна ходить? — в ответ я получаю тихое «кхм…» и мне еще сильнее хочется застрелиться. Ладно, схожу там, куда мы едем, — понятно. Тогда достаньте мне черненький комплект бесшовного белья и черное платье до середины бедра, раз уж так. У меня осталось мало времени, поэтому кто-нибудь из вас потом возьмите вот это масло и нанесите мне на ноги, чтобы я побыстрее собралась.