Офисные записки (СИ) - "Кьяза"

Я кивнула, что его вполне удовлетворило:

— Хорошо, это я изымаю. Теперь готов слушать твои вопросы. Только пойдем в кабинет, вижу, офисные обитатели решили наконец появиться.

Мы перебрались в кабинет, он отдал мне свою распечатку инструкции и приготовился внимать.

Когда я сделала пометку на последней странице, мысленно анализируя все сказанное, то Вишневский чересчур вежливо спросил:

— Это все, что ты хотела знать?

— Да, спасибо. Я же могу, если вдруг возникнут вопросы, уточнить у вас нужную информацию.

— Ландыш, я сам сейчас много нового о себе узнал. Даже боюсь представить, что ты обо мне не знаешь. Стоп, молчи, иначе мы никогда не пообедаем. Ландыш три часа дня, пожалей старика.

Я покраснела и залепетала извинения. Он притворно вздохнул:

— Поторопился я с требованием правдивых ответов. Пошли, чудо гетерохромное.

— Куда?

— Восполнять запасы энергии. Ландыш, обедать мы идем, обедать.

Он настойчиво отнял у меня ручку и бумаги. Мои попытки намекнуть, что у меня куча дел, пресекли жестко, молча указав на дверь. По лестнице он спускался первым, и за ним я и не сразу заметила, что на ресепшн тусовался народ.

При нашем появлении все примолкли, однако расходиться при виде директора не спешили. Главный бухгалтер помахивала папочкой, оценивающе осмотрев меня и фыркнув. Марина презрительно поджала губы, секретари застыли в ожидании. Я попыталась воспользоваться всеобщим столбняком и сбежать обратно, но меня поймали за плечи:

— Ландыш, ты куда?

— Я телефон забыла.

— Мы вернемся. Софья, мы с Ландыш пошли пообедаем. Богдан, дай ключи от машины.

В звенящей тишине водитель протянул ключи. Я покорно стояла рядом, потому что меня продолжали держать за плечи. Когда же меня потянули в сторону лифта, сделала еще одну попытку освободиться:

— А плащ?

— Мы на машине.

— Витольд Лоллийевич, — робко спросила вдогонку Вероника, — а вы вернетесь?

— Я еще не решил, — небрежно бросил он через плечо.

Двери закрылись, и я наконец получила свободу.

— Витольд Лоллиевич, это переходит границы, — возмутилась я.

— Лоллийевич. Народ жаждал зрелища, он его получил. Может теперь вернутся к работе. Ландыш, я не собирался на голодный желудок устраивать разборки, мог бы пережать гайки. А вот потом.

— То есть говорить правду к вам не относится? — съязвила я.

— Офисные интриги искоренить нельзя, их можно минимизировать, управляя. Это политика, а в политике на чистой правде не уедешь далеко.

— Здесь больше психология управления замешана.

— Мне повезло с таким умным помощником. Ты любишь пиццу?

Мы стояли на крыльце, вокруг бурлил проспект Мира. Подул осенний холодный ветер, и я поежилась.

— А где машина? А то холодно.

— Не знаю. А вот пиццерия на той стороне, если пойдем быстро, то не замерзнем.

— Витольд Лоллиевич, я без сумки.

— Ландыш, Лоллийевич. Лол-лий-е-вич. Я в состоянии оплатить наш обед. Идем.

Конечно, мне надо было понять, что пиццерия непростая. Да и не пиццерия вовсе, а ресторан итальянской кухни. Приятная музыка, официанты, роскошная обстановка. Очевидно, Вишневский здесь часто появлялся, потому что нас тут же проводили к столику в нише у окна.

Но заказал он действительно пиццу. Под моим ошарашенным взором невозмутимый официант поставил огромное блюдо с заказом, а так же кока-колу в двух высоких стаканах.

— Ландыш, все в порядке? — издевательски участливо спросил он, перекладывая себе на тарелку ножом и вилкой небольшой сектор итальянского аналога винегрета — найти все, что есть в холодильнике смешать, запечь и съесть.

— Немного неожиданно.

— Ну извини. Мы с тобой слишком заработались, что я не готов был долго ждать обед.

— Можно было пообедать в столовой.

— Я не видел, что мне заказывали, поэтому не рискнул.

— На сегодня был цезарь без сухариков и паста болоньезе. Завтра винегрет без лука и бефстроганов. В среду…

— Ты заказывала?

— Да, секретари мучились с выбором, пришлось поучаствовать.

— Как мне повезло. Но пицца все равно вкуснее. Ты ешь, ешь.

Упрашивать не пришлось, я с удовольствием приступила к обеду. Пока мы ждали, когда нам упакуют оставшуюся половинку пиццы, я рискнула спросить еще раз:

— Витольд… Лоллийевич, и все же, зачем вы разыграли спектакль сейчас перед уходом?

— Ландыш, я же объяснил.

— Хорошо, — не стала настаивать.

В любом случае основное время я провожу на мансарде, а так, может и не будут приставать. Вишневский вздохнул:

— Ландыш, сплетни будут все равно, слишком ты отличаешься от остальных секретарей. Давай остановимся на том, что я дал иммунитет тебе от назойливого внимания новых коллег.

— Значит, Марина не зря пугала в инструкции?

— Буду иметь в виду, что окольными путями узнать нужную информацию у тебя можно.

Я закусила губу, сознавая, как промахнулась.

— Ландыш, я в курсе, что автор инструкции Марина. А вот ты немного рассеянная.

— Не надо наказывать девушек, — попросила я.

— Позволь мне самому решать, что надо и что не надо.

— Да, простите.

Он улыбнулся:

— Ландыш, пошли работать.

И мы бодро направились в сторону выхода, чтобы также бодро там замереть. На улице шел ливень. Настоящий осенний ливень косыми струями поливал окрестные дома, машины и случайных прохожих. А мы с начальством лишь в костюмах, ни зонта, ни плаща.

— Богдану что ли позвонить, пусть заедет за нами, — промолвил Вишневский, оглядываясь на потоки воды на тротуаре.

— Он отдал вам ключи от машины.

— Точно. Да, переиграл я. Тогда может пусть зонтики принесет?

— Хороший хозяин в такую погоду… — вновь съязвила я, обхватывая себя руками. Несмотря на навес, холодный ветер доносил брызги до нас, и я начинала замерзать.

— Ну да, он сам пойдет. Этот самый хозяин. Иди сюда.

Обернувшись, потеряла дар речи. Отдав пиццу швейцару, Вишневский стащил с себя пиджак, накидывая прямо на голову:

— Ландыш, иди сюда. Ты же не собираешься ждать, пока пройдет дождь?

Вообще-то именно это я и хотела предложить. Как он себе представляет передвижение под одним пиджаком? Главный контраргумент — наша разница в росте. Даже с учетом моих каблуков, которые он измерил линейкой, я все равно была ему по плечо.

— Ландыш, вредная девчонка, — проворчал он.

Быстро шагнув, накрыл меня полой пиджака, по-хозяйски хватая за плечи:

— Бежим к переходу. Заодно проверим устойчивость твоих туфель.

Надо отдать должное, он соизмерял свои шаги с моими. Впрочем сомнительная накидка не спасла, все, что не было укрыто пиджаком, промокло в мгновение ока и это служило неплохим стимулом для физкультуры. В итоге мы, не сбавляя скорости, пролетели с шефом через переход и вбежали в офис на глазах у многочисленных зевак, что пережидали дождь на крыльце нашего здания. Среди них я успела заметить знакомые лица, однако Вишневский даже не притормозил, затягивая меня в лифт.

Софья и Вероника при виде нас остолбенели. Хотя я их могу понять. Мокрые, под пиджаком в обнимку и…

— Пицца, — воскликнула я, а с ресепшн донесся сдавленный писк.

— Вернемся за ней? — невозмутимо уточнил Вишневский, оглядывая мокрый пиджак.

— Я точно пас, — замотала головой, и мокрые пряди захлестали по лицу.

— С твоего позволения, я тоже воздержусь, — усмехнулся он, — марш наверх переодеваться.

Девушки дружно упали в кресла. Честно говоря, я бы присоединилась бы к ним, но за мной отсутствовал любой вид сидения, да и мокрые брюки не располагали к такому положению тела. Нет, резон в его словах был, на мне из сухого осталась лишь одна часть туалета, и это не пиджак, с фалд которого текли ручейки. Я же говорю, разница в росте, у меня была закрыта часть головы, да и наш импровизированный тент промок на второй минуте спринтерского забега. Вишневский кажется тоже осознал, что приказал, поэтому повернулся к секретарям:

— Вероника, Софья, найдется сменная одежда для Ландыша? И пусть Мария Ивановна приготовит нам горячего вина.