Офисные записки (СИ) - "Кьяза"

— Она сама не стала пить, — пожал плечами Витольд, — а про наших дам подробней.

— Не буду. Измываются все над девочкой. А она же час меня расспрашивала, что вы любите, что можно, что нельзя вам. Вон сидела, сравнивала за три месяца ваши обеды, чтобы угодить.

— Мария Ивановна, что наши дамы?

— Да смотрины ей устроили всем офисом. Вроде на чай позвали.

— И что Ландыш?

— А что девочка? Фыркнула и убежала.

Витольд покачал головой.

— Не играйте ей, Витольд Лоллийевич, ну разве остальных мало? Молоденькая она и доверчивая.

— Вот именно, — задумчиво протянул он, — слишком доверчивая, слишком честная, слишком настоящая.

Мария Ивановна лишь поцокала языком и потихоньку исчезла, унося мокрые вещи.

А Витольд достал из стола альбомный лист. Черно-белый портрет девушки карандашом, лишь глаза в цвете. Один синий, второй зеленый.

Утром он поднялся на лифте, спокойно поприветствовал Софью, которая лишь кивнула на вопрос, появилась ли на работе Ландыш. Честно говоря, он опасался, что после вчерашнего девушка не придет.

На мансарде из-за ресепшн торчала лишь макушка.

— Доброе утро, Ландыш.

— Доброе утро, — она мельком бросила на него взгляд, растерянно улыбнулась и вновь уставилась в экран.

— Сделай мне, пожалуйста, кофе и где моя газета?

— Газета на столе, кофе сейчас принесу.

Она вскочила, все так же пряча взгляд. Витольд удивленно проводил ее, пожал плечами и отправился в свой кабинет, решив разобраться позже, хотя…

— Ландыш, и себе тоже, заодно обсудим… Черт.

На столе, рядом с газетой лежал портрет девушки.

Утро встретило меня двумя пятнами на ковре — черная мужская рубашка и медового оттенка джемпер. Нервно хихикнув, я отправилась на кухню, чтобы поставить кофе. Надо решить важную дилемму — хочу ли я продолжить работать с таким экстравагантным шефом или нет? Сейчас его провокации выглядели уже не так нагло, больше походило на ребячество. Но самое обидное, я на них повелась. Вернулась в комнату и собрала раскиданные вчера вещи, упаковала с собой. Стирать что вручную, что в машинке не рискну. Спрошу у Марии Ивановны, где их лучше почистить, а после химчистки отдам хозяину. Интересно, а его испорченный костюм тоже я должна была отправить в химчистку? Костюм! Мои брюки, пиджак и футболка остались в потайной комнатке Вишневского, мокрые и на полу в углу!

Я заметалась по квартире, спешно собираясь. Надо успеть раньше всех! Кошмар, обокрала мужика на рубашку и джемпер, да еще и вещи по-хозяйски бросила. А вдруг они оскорбили его эстетический вкус?

В офис я взлетала всклоченная, чем напугала Софью, дежурившей с утра.

— Ты чего? — спросила она вместо приветствия.

— Я вчера костюм у шефа забыла!

— И что?

— Он там на полу мокрый валяется.

— Кто?

Я махнула рукой и побежала вверх по лестнице. Ворвалась в кабинет, скользнула к заветной дверце и замерла. Костюма не было. И моих туфель тоже. Все чисто и мирно. Мне было сложно представить, что Вишневский его забрал стирать. И меньше всего хотелось выяснять, куда он его дел. А почему он? Надо спросить уборщицу.

— Ландыш, ты забыла газету Витольда Лоллийевича.

Секретарь с радиотрубками стояла возле моего стола:

— Софья, а когда уборщица приходит?

— После шести. Кофе будешь? Я тебя ждала.

— Буду, сделаешь? У нас до прихода шефа еще есть полчаса, так что я сейчас спущусь, только газету занесу.

Вернулась в кабинет, положила газету. Взгляд заметил как из-под аккуратной стопки бумаг торчит уголок листок с карандашной штриховкой. Любопытство толкнула на дерзкий шаг, я потащила осторожно набросок, чтобы замереть от неожиданности. У меня в руках оказался рисунок карандашом. Портрет девушки, а если быть точнее, то меня. Неизвестный художник даже веснушки тщательно прорисовал, и черные линии не скрывали рыжину волос. Но наверно, чтобы точно не обознаться, глаза были раскрашены. Синий и зеленый, с глубокими переливами, что не верилось, что это карандаш. Ошеломленная, подняла поближе, чтобы рассмотреть. Это я? Но как? Когда? И почему? За что?

— Доброе утро, Софья. Ландыш пришла?

Я вздрогнула, бросила листок и метнулась к своему рабочему месту. Мысли отплясывали джигу-джигу. Вот правду говорят, любопытство кошку сгубило. Нет бы положить газету и тихо выпить кофейку.

— Доброе утро, Ландыш.

— Доброе утро, — я заставила себя посмотреть на него ровно секунду, на большее смелости не хватило. Зачем, зачем я пришла сегодня на работу. Серьезная организация, ага. Мыльная опера и дешевый ситком, а не солидная контора и я в роли главного клоуна, даром что рыжая. Это игра или можно готовиться к худшему?

— Сделай мне, пожалуйста, кофе и где моя газета?

— Газета на столе, кофе сейчас принесу.

Я вскочила, радуясь возможности исчезнуть из под его внимательного взгляда.

— Ландыш, и себе тоже, заодно обсудим… Черт.

Блин, надо же было портрет спрятать обратно под бумаги. Ничего, ему тоже полезно почувствовать себя неуютно, не только же мне постоянно испытывать чувство неловкости.

Я вернулась с чашкой кофе, пряча глаза, потому что даже понимание, что он понял свой косяк, не избавило от чувства вины от того, что рылась на его столе.

— Ландыш, а себе?

— Спасибо, не хочу.

— Я просил говорить правду. Внизу у Софьи стояли две чашки с кофе, так что не упрямься. Заодно захвати ручку и органайзер, я скажу что надо сделать сегодня.

Как всегда спокойный тон. Непробиваемый, зараза. Вышла и вернулась с ручкой и ежедневником.

— А кофе?

— Не хочу, спасибо.

— Хорошо, ты вынуждаешь меня пойти на крайние меры.

Он набрал номер и вежливо попросил:

— Софья, принеси кофе для Ландыша.

Через минуту девушка появилась тенью и поставила чашку.

Я по-прежнему сверлила стол взглядом.

— Ландыш, давай поговорим, чтобы прояснить недоразумение. Мне интересно, что ты себе успела нафантазировать?

— Ничего. Вы хотели дать распоряжение, Витольд Лоллиевич.

— Лоллийевич.

— Извините…

— Смотри сюда, Ландыш.

Интересно, если я вновь зажмурю глаза, сегодня прокатит?

— Ландыш, если поддалась любопытству порыться на столе, найди смелость посмотреть в глаза.

В общем резонное замечание. Перевела взгляд на него:

— Простите, я действительно не имела право…

— Женское любопытство?

— Да. Просто, — давай, давай, Ландыш, выкручивайся, — просто я никогда не умела рисовать, поэтому увидела штриховку и…

— А чего испугалась?

— Я скорее не ожидала. А кто это рисовал?

Вишневский не спешил с ответом, затем наклонился и достал из стола альбом склейку и деревянную коробку, которую открыл. Я затаила дыхание, в двухуровневом ящичке достаточно известной фирмы хранились цветные карандаши, пастель и еще мелочи художников. Рассматривая богатства, я перевела восхищенный взгляд на шефа:

— Вы умеете рисовать?

— Ландыш, я тоже заканчивал МАРХИ, а туда без художественной школы не берут.

— Да?

Он усмехнулся и достал еще одну папку:

— Смотри.

Отодвинув в сторону чашку и рабочие инструменты, я осторожно развязала атласную ленточку. Внутри оказались портреты, выполненные карандашом. Под игрой черно-белых линий оживали обитатели офиса. Вот Мария Ивановна внимательно читает меню. Здесь Софья отвечает по телефону, а тут Вероника за компьютером. Были незнакомые лица. Нашла я и Марину, мечтательно смотревшую вверх. Улыбчивая и светлая, с растрепанными волосами — совершенно не похожая на ту высокомерную эйчара. Я с восторгом рассматривала рисунки, тайком разглядывая автора. Он спокойно читал газету, наслаждаясь кофе, и кажется его совершенно не волновало, что один из сотрудников в данный момент мается дурью. Но сейчас мне стал немного понятен тот пиетет, который питали к нему подчиненные. Портреты были словно живые, вот только..