Люсьен Гольдберг - Скандалы
– Доброе утро, леди, – улыбнувшись, сказал он.
– Доброе утро, Джеффри, – ответила Нива, и глаза ее увлажнились.
Подойдя к кровати, он нежно поцеловал Ниву. Поскольку поцелуй затянулся, Кик пришлось кашлянуть, чтобы напомнить о себе.
– Ты выспалась? – спросил Джеффри, кладя букет на ночной столик.
– Не очень, – ответила Нива, многозначительно усмехнувшись.
Кик поднялась с неудобного стула и потянулась за своей курткой.
– Мне надо бежать, милые мои. Я хочу сразу попытаться воплотить новый замысел. Ты обещаешь содействовать мне, Нива?
– Конечно, – ответила Нива, поворачиваясь к Джеффри. – Кик хочет раскрутить эту историю и разоблачить Ирвинга.
– Вперед, Кик! – провозгласил тот и выставил большой палец.
– Я должна быть уверена в Ниве: ей следует понимать, что на определенном этапе у нее могут возникнуть неприятности. Главная зацепка – последняя история, но я хотела бы показать Ирвинга во всей красе. Мне придется писать только о том, что известно Ниве, но я сотру его в порошок, может, его даже лишат возможности практиковать, если мне удастся подтвердить фактами, что он на пару с той особой шантажировал Кико Рама. Что вы об этом думаете?
– Сможешь ли ты это раскрутить, располагая лишь сведениями о том, что он укладывает волосы, и зная, как любовница Ирвинга называет его пенис.
– Что? – удивленно спросил Джеффри.
– Сделаю все, что от меня зависит. – Кик посмотрела на Джеффри. – Джефф, ты компаньон Нивы. Значит, вас могут ждать не совсем приятные публикации. Что ты об этом думаешь?
Джеффри посмотрел на Ниву, потом на Кик. Его черные глаза блестели.
– Думаю, что это просто великолепно. Если Нива вступает в игру, то и я тоже. Теперь она – моя единственная забота.
– Это, конечно, не мое дело, – сказала Кик, – но по репортерской привычке хочу все знать. Когда у вас это началось?
– Ты имеешь в виду вот это? – уточнил Джеффри и, наклонившись, снова поцеловал Ниву. Сначала в щеку, потом перешел к губам и к шее, пока она, смеясь, не оттолкнула его.
– Ого! – воскликнула Кик.
Не сводя глаз с Нивы, Джеффри сказал:
– Кажется, в ту минуту, когда я встретил ее в клубе. Сначала я жутко возревновал. Потом понял, что Нива не оказалась бы там, если бы с ней не приключилась беда. Мне захотелось защитить ее. Думаю, я всегда был слегка влюблен в нее. Но та встреча заставила меня понять, что пора действовать. Я не хотел потерять ее.
– Счастливые, – сказала Кик. – А теперь мне пора бежать. Кстати, Джеффри, разбираясь в спальне Лолли, я нашла необычную маленькую статуэтку, на которую она вешала свои бусы и ожерелья. И у меня возникло какое-то странное ощущение. Тебе стоит взглянуть на нее.
– Я всегда полагался на такие ощущения, Кик. Я забегу попозже, когда мне станет ясно, что с Нивой все в порядке. – Нива прильнула к его плечу и радостно вздохнула.
Кик попрощалась с ними и двинулась по коридору. Потом вернулась и тихо прикрыла дверь палаты. Она не была вполне уверена, поскольку сама ничего не видела, но шестое чувство подсказывало ей, что после ее ухода Джеффри едва ли по-прежнему стоит возле кровати.
33
Джорджина проснулась поздно и почувствовала облегчение от того, что Таннер ушел на работу. Ей не хотелось при нем готовиться к тому небольшому ленчу, который она затеяла.
Наверно, надо было сказать ему, что она пригласила на ленч Рону, но ей почему-то не хотелось. Таннер никогда не признается, что обижен, но она всегда замечала, как он поджимал губы и отрывисто задавал вопросы. Он, скорее всего, спросил бы, с чего это она пригласила на ленч своего редактора, и сказал бы, что в этом нет необходимости. Он всегда считает, что ему виднее. Не далее как вчера он встретился за ленчем с Ирвингом Форбрацем у „Монахов" и обо всем договорился. Не имеет смысла усложнять и без того деликатную ситуацию с публикацией, вовлекая в это дело рядовых сотрудников „Уинслоу-Хаус". Иными словами, вам, девочки, не стоит забивать свои хорошенькие головки тем, о чем могут позаботиться мужчины.
Она откинула одеяло на кровати, уверенная, что поступает правильно. Не будь Роны, она не стала бы связываться с „Уинслоу-Хаус". По крайней мере, она сможет сказать подруге, как рада ее видеть и как высоко ее ценит.
Зайдя на кухню около одиннадцати, Джорджина убедилась, что делать здесь ей нечего, все в порядке. Значит, надо как-то убить еще час.
Она подошла к телефону внутренней связи и позвонила швейцару.
– Арнольд, – сказала она, – я жду к ленчу, примерно в двенадцать тридцать, гостью. Ее зовут мисс Фридман. Сразу же пропустите ее, хорошо?
– Да, мэм, так и сделаю, даже не стану звонить вам.
– Извините, Арнольд. Я забыла, что уже предупредила вас.
Повесив трубку, она оглядела идеально прибранную кухню, решив, что спятила. Как это она запамятовала, что уже звонила Арнольду? Он, конечно, решил, что у нее не все дома.
Нет, с головой у нее все в порядке, просто она очень волнуется. Из тех, кого она считала своими давними друзьями, Рона Фридман придет сюда первой.
Заняться было нечем, поэтому, чтобы успокоиться, Джорджина стала ходить по квартире, пытаясь увидеть все глазами Роны. Та по-прежнему жила в квартире с одной спальней далеко, на Девяностых улицах Ист. Нельзя считать, что она преуспела: в ее перестроенном доме без лифта постоянно пахло вареной капустой и лизолем. Свои домашние растения Рона держала на площадке пожарной лестницы, которую в шутку называла своей террасой.
Поежившись, Джорджина остановилась у стеклянной стены гостиной, выходившей на огромную террасу. Она огибала всю квартиру. Приходивший дважды в неделю садовник только что заменил летние растения на уже расцветшие осенние циннии и ноготки. Когда они завянут, он уберет горшки. Висячее кресло на двоих все еще покачивалось в стеклянном бельведере в юго-западном крыле, но, когда ударят холода, его, конечно, придется убрать.
Она обвела взглядом огромную гостиную, заполненную предметами старины, посмотрела на великолепное пианино. Джорджина вспомнила, как жили они с Роной. Эта квартира и ее интерьер были прекрасны, но вдруг у нее возникло ощущение – что-то здесь не так. Эта роскошь подавит Рону. Еще хуже, если Рона решит, будто она специально пригласила ее сюда, а не в ресторан, чтобы продемонстрировать все это.
Она вошла в столовую. Сельма уже сервировала ленч на длинном полированном столе. Внезапно Джорджина подумала, что они с Таннером выглядят довольно нелепо, обедая вдвоем за этим огромным столом.
Поспешно убрав со стола антиквариат – английский фарфор и столовое серебро с монограммами, – она пошла на кухню. Вот тут они посидят и перекусят. Она расставляла на кухонном столе сине-белую фаянсовую посуду, которой обычно пользовались Сельма и Гровер, когда раздался звонок. Джорджина поспешила в холл, чтобы опередить Сельму, радуясь, что догадалась натянуть джинсы и старый свитер.
