Виктория Рутледж - Взрослая жизнь для начинающих
Джимми Пейдж, которого подсознание Айоны почему-то жестоко превращало из образа времен 1968 года — божества рок-музыки — в его же, но уже в сегодняшнем виде, скажем так, не особенно эфемерном, — рядом с ним был музыкант, которого она узнавала, хотя не знала по имени, — явно шел прочь от нее где-то на автостоянке, и оба выглядели несколько размыто, потому что фотографий, где они стояли бы спиной, Айона никогда не видела, и, вот проклятье, Джимми Пейдж постепенно превращался в ее дядю Эдвина…
— Просыпайся, понюхай, какой кофе!
…и она все еще стояла у дверей дешевого ресторанчика где-то на глубоком юге, в этой смешной форме официантки, — возможно, это были нездоровые последствия ее увлечения «Твин Пикс», — форма была ей явно мала, и ткань в клетку была не к лицу, а в руках она держала полный кофейник, который…
Рука, несомненно не принадлежавшая ни Джимми Пейджу, ни тому рок-музыканту, сдернула с нее одеяло и подергала за майку.
Айона отбросила эту руку, отчаянно стараясь досмотреть сон, — ей давно уже не снилось ничего настолько потрясающего, но было слишком поздно. Она раздраженно открыла глаза, и яркие утренние лучи, осветившие белые простыни, спугнули роившиеся в ее голове образы, и вернуть ушедших музыкантов было уже невозможно — ни с гитарами, ни без.
Она села и постаралась не выглядеть совсем уж рассвирепевшей. Ангус сидел на краю кровати и держал полный кофейник и доску с гренками — ту самую доску, на которой он стоял, когда красил кухню. Он принес даже мисочку джема и масло — его он положил на ту самую тарелку, которую сделали она и Мэри, когда Мэри проверяла, насколько возможно заняться с третьеклассниками гончарным мастерством. Тарелка имела форму космического корабля. Серьезно пострадавшего при столкновениях с метеоритами.
— С днем рож-де-е-ния! — пропел Ангус, широко раскрыв объятия.
Айона тайком протерла пальцами заспанные глаза и увидела, что по всей кровати рассыпаны пестрые шоколадные яйца. Последние несколько недель она так поздно ложилась и так рано вставала, что впервые в жизни совершенно забыла про свой день рождения. В последнее время дни перетекали друг в друга, как мазки краски на мокрой бумаге, — она была совершенно уверена, что день рождения будет на пару дней позже. Вот так и понимаешь, что ушла молодость.
— Я даже дождался точного времени твоего рождения — 6.47 — и только тогда тебя разбудил, — гордо пояснил Ангус.
Айона сонно улыбнулась. «Как же это мило с его стороны», — подумала она.
«В восемь тридцать тоже был бы мой день рождения, — возразил какой-то другой участок ее мозга. — Тогда я бы успела и побывать в кадиллаке вместе с Джимми Пейджем, или даже на кадиллаке, и насладиться ароматным кофе».
Она открыла было рот, чтобы поблагодарить, но почувствовала: что-то горит. Ей не хотелось начинать день своего рождения, наорав на Ангуса за то, что он спалил дом, поэтому она просто кивнула в сторону кухни и подняла брови. Ангус хлопнул себя по голове, убежал на кухню и вернулся с тарелкой, на которой возвышалась гора блинов, — казалось, что на них вылита целая бутылка кленового сиропа.
— Прости, я оставил их в духовке, чтобы не остыли, пока жарил гренки. — Он посмотрел вокруг, соображая, на что бы это все поставить, потом вынул из корзинки с грязным бельем старую синюю рубашку и положил ее на кровать, в качестве скатерти для завтрака. — Очень хорошо.
— Классный завтрак, мой милый повар.
— Прости, что разбудил. — Он уселся на кровати, рассеянным жестом вынув из трусов-боксеров пару шоколадных яиц. — Но мне сегодня нужно пораньше отправиться в паб. Я должен поговорить с Недом насчет ланчей, и еще нужно проконтролировать качество продуктов, которые нам привезут.
— С рыбой все еще какие-то проблемы?
Ангус кивнул, сложил блин пополам и отправил его в рот целиком. Возмущение Неда по поводу дрянной рыбы не произвело на поставщиков должного влияния, поэтому пришлось отправить к ним тяжелую артиллерию. А если и Ангус ничего не добьется, останется только попросить это сделать Мэри.
Он слизал с пальцев сироп.
— А про подарки ты спросить не собираешься?
— Подарки? Ты приготовил мне подарки? На день рождения? — Она свесилась с края кровати и посмотрела, не стоят ли на полу большие коробки с подарками. Коробки с картинками из диснеевских мультиков, с большими бантами и отверстиями для воздуха. — Это щенок? Ты купил мне щенка? Ну скажи, это же правда, да? Крошечного щенка, с которым мы будем гулять, а иногда будем приводить в бар, и он написает во все Тамарины иронические плевательницы.
— Кое-что получше. — Ангус самодовольно улыбнулся и еще раз намазал маслом свой четвертый блинчик.
— А может быть что-то лучше щенка? — Айона, все еще сидя в кровати, приподнялась повыше и оглядела комнату. Подарков было как-то не видно. — Два щенка? — Она вылезла из кровати и стала осматривать комнату, — пижамные штаны на ней были клетчатые.
— Не почту ли там принесли? — сказал Ангус, поднося руку к уху жестом актера из любительской труппы.
Айона поспешила в прихожую, где к двери были небрежно прислонены три конверта — они как будто совсем не боялись, что через полчасика их завалит разного рода счетами. Она схватила их и пошла обратно в спальню, где Ангус разливал кофе, — он включил обогреватель, потому что было прохладно.
— Ой, нет, подожди. Открывать нужно в определенном порядке, — сказал он, выхватив их у нее и вручив кружку. — Первым возьми… вот этот.
Айона взяла белый конверт и вскрыла его ножом для масла. Подарки Ангуса всегда были строго упорядочены. Он обдумывал их, как будто военные операции. Даже открытки подбирались самым серьезным образом.
В этом году открытка была не особенно праздничная — на ней изображался R-101[42] незадолго до момента взрыва, но зато с точки зрения содержания она заслуживала самой высокой оценки, с учетом того, что Ангус серебристой ручкой зачеркнул R-101 и написал сверху Pb.
— О, здорово, — сказала Айона, пряча озябшие ноги под одеяло. — Свинцовый дирижабль[43]. А это что? — Она рассмотрела выпавшую из конверта карточку. — О, вау! Билет на год в Музей Виктории и Альберта[44]! Спасибо!
— А также в Музей наук и в Музей естественной истории, — пояснил Ангус. — Билет на двоих взрослых. Ты сможешь пригласить Тамару. Мне кажется, у них там есть целый отдел, посвященный домашнему хозяйству всех эпох.
Айона крепко обняла его, наклонившись над чашкой кофе.
— Ну да, надо же ей с чего-то начинать, кажется… Сладкий мой, как это мило с твоей стороны! Знаешь, я там не была с тех пор, как они начали брать плату за вход!
