Барбара Делински - Созданные для любви
— Да, это будет правильно. День и час похорон уже назначили?
— Пока нет, сегодня утром мы встречаемся со священником.
— Позвони мне, как только станет известно время.
— Непременно. — Мозг Анетт быстро заработал. — Но ты не обязан прилетать. — Анетт поняла, что для нее очень важно дать ему свободу выбора.
— Конечно, я прилечу! Я же твой муж, Вирджиния была моей тещей, она всегда хорошо ко мне относилась.
—Жан-Поль, из Сент-Луиса сюда добираться очень долго. Мне достаточно сознавать, что ты и дети мысленно с нами. Кстати, большинству маминых друзей тоже неудобно добираться, они не поймут, почему мы хороним ее здесь, а я не уверена, что хочу объяснять. Если мама не сочла нужным рассказать им при жизни, я не вижу причин, почему мы должны
делать это сейчас. Мы просто скажем, что это место ей понравилось еще тогда, когда они с отцом проводили здесь лето. Закажем заупокойную службу в Филадельфии, ты можешь приехать с детьми туда. По-моему, так будет разумнее.
— Я хочу быть с тобой.
Анетт улыбнулась:
— Это для меня самое главное. — Она очень гордилась собой. — В эти выходные ты нужен детям. Займитесь все вместе чем-нибудь хорошим, отпразднуйте возвращение
Джинни в место, которое она любила. Она умерла счастливой, с улыбкой на губах. — Анетт вспомнила эту трогательную улыбку, и ее голос дрогнул. — Сходи завтра с детьми в церковь, помолитесь за Вирджинию. — Она неуверенно добавила: — Я еще позвоню, просто чтобы услышать твой голос. Ты не против?
— Против? Дорогая, я буду очень рад.
— Я тоже. — К глазам Анетт подступили слезы, разговор пора было заканчивать, но она страшилась повесить трубку и разорвать связь с Жан-Полем, он был ее якорем спасения. — Жан-Поль, спасибо, что уговорил меня поехать. Я бы потом всю жизнь жалела, если бы отказалась.
— Тс-с, иди к сестрам, побудь с ними, помоги им пройти через то, что вам предстоит.
— Я тебя люблю.
— Иди, — прошептал Жан-Поль.
Пшеничная мука, кукурузная мука, пекарский порошок, мед. Лиа окинула взглядом продукты, сложенные на кухонном столе, и добавила к ним масло, сметану и яйца. Достала из холодильника пакет с черникой, высыпала стакан ягод в дуршлаг и поставила его под струю воды. Пока ягоды мылись, она отделила от них черешки и несколько прилипших листочков. Затем вымыла ягоды еще двараза.
— Лиа, что ты делаешь? — поинтересовалась Анетт, зайдя в кухню.
— Пончики с черникой. Вообще-то мне хотелось испечь что-нибудь с малиной, но для малины сейчас не сезон. — Лиа принялась отмерять кружкой кукурузную муку. — Сделаю восемь дюжин, четыре отвезу Джулии, а четыре оставлю нам. Будут приходить люди, нам понадобится еще какое-то угощение в добавление к тому, что привезет Джулия.
Похороны были назначены на понедельник, и времени на подготовку оставалось немного.
— Лиа, тебе не обязательно заниматься этим прямо сейчас.
— Я должна. — Лиа не стала уточнять, что дела помогают ей легче переносить случившееся. — Это самое малое, что я могу сделать, поскольку вы с Кэролайн взялись обзвонить всех знакомых. Возиться на кухне куда легче, чем сообщать новость Гвен. Как она, кстати?
— Не слишком удивилась, но очень расстроилась.
— А мамины друзья? Я не особенно рвусь с ними разговаривать. Вы, наверное, думаете, что я их всех люблю, но это не так.
— Думаю, нам нужно поговорить, — подала голос Кэролайн.
— Где Бен? — спросила Анетт.
— Спит. Он проехал на мотоцикле полстраны и всего два раза останавливался, чтобы немного поспать. Он просто сумасшедший.
— А по-моему, это очень романтично.
В многозначительном молчании прошла минута, наконец Кэролайн кивнула, соглашаясь с Анетт.
Бросив на сестру быстрый взгляд, Лиа вернулась к стряпне, но поняла, что сбилась со счета и теперь не знала, сколько кружек муки добавила — пять или шесть. Она в досаде уставилась на горку муки.
—Итак, пока Бен спит, давайте поговорим о Джессе, — сказала Кэролайн.
Лиа начала все сначала. Зачерпнув кружкой муку из горки, она высыпала ее в миску.
— Рассказывать нечего, — пробормотала она.
— А мне показалось, что есть.
— Определенно есть, — вставила Анетт. Четыре кружки. Лиа отмерила пятую.
— Давно это продолжается? — спросила Кэролайн. Лиа добавила шестую.
—С понедельника. Даже с воскресенья, если считать тот случай, когда я спала на качелях, а он подошел и накрыл меня пледом.
—И что же между вами происходит? — спросила Анетт.
Лиа поставила на стол почти пустую банку из-под кукурузной муки и подвинула к себе контейнер с пшеничной.
— Что за вопрос ты задаешь?
— Нормальный вопрос заботливой сестры.
— Нет, двух заботливых сестер, — уточнила Кэролайн.
— Это что-то новенькое, — сухо заметила Лиа. .
— Лиа, забудь ты на время о пончиках, нам нужно поговорить.
Чувствуя, что сестры не оставят ее в покое, пока не добьются ответа, Лиа бросила стряпню и, глядя на кухонные шкафы, сказала:
— Ничего особенного не происходит. Мы встретились, разговорились. Он оказался интересным человеком. Но он садовник. Он живет в Старз-Энд, а я — в Вашингтоне. Он носит джинсы, а я ношу шелка.
—Сейчас ты тоже не ходишь в шелках, — заметила Кэролайн. Лиа вытерла руку о джинсы.
— Что ж, во-первых, это такое место, а во-вторых, я готовлю, вернее, пытаюсь готовить. Честное слово, вы поднимаете шум на пустом месте. Мы с Джессом не подходим друг другу по многим пунктам. Не хотите говорить о джинсах и шелках — не надо, возьмем пиво и шампанское, тушеное мясо и оладьи в коньяке. Он путешествует зимой, я — летом. Одним словом, я не могу здесь остаться, я уезжаю.
— Куда ты уезжаешь? — спросила Кэролайн.
Вопрос застал Лиа врасплох. Сочиняя на ходу, она ответила:
—Думаю, — в Монтану, мы еще не определились окончательно. Но если даже не в Монтану, то куда-нибудь еще, а потом я вернусь в Вашингтон заниматься благотворительностью, а Джесс останется здесь косить лужайки. Мы с ним не похожи, как черное и белое, как премьера и повторный показ…
—Повторный показ чего? — спросила Анетт.
Лиа и сама не знала. Она никогда не видела, чтобы Джесс смотрел телевизор. Когда они бывали вместе, он был всецело поглощен только ею. Но словосочетание «повторный показ» ей понравилось.
— Странно, — заметила Кэролайн, — у меня Джесс скорее ассоциируется с передачами ПБС[6]. Мне он показался толковым, по-моему, у него светлая голова. Ты говорила, что он занимался самообразованием, и называла его садоводом. Для этого надо иметь мозги.
— Он умный, — сказала Анетт. — И хорош собой.
