Луиза Бэгшоу - Высокие маки
Такого рода памятки все равно что смерть. Прекращение рекламы, никаких заказов. В последний раз прилипчивый мистер Гедж напал на ее отделение с протоксином, когда серия тестов выявила побочный эффект — два шимпанзе стали импотентами. Никто из фармакологов не любил сочетание слов «судебный процесс». Нина поставила чашку с кофе, включила компьютер. Отмена продукта стоит огромных денег.
На экране вспыхнуло: «87569, продукт, » Золото Дракона «, ответственная леди Элизабет Сэвидж».
Нина слегка присвистнула. Черт побери, она на самом деле умеет достать! Стратегия Элизабет была потрясающе успешной. Нина понимала, что она открыла бы «Золоту Дракона» двери на рынок витаминов. Каждый год приносил бы три миллиарда долларов, прибыль вполне можно было разделить между тремя их соперниками.
Хватило бы, наверное, на всех — «Хофман ля Рош», «Истмэн Кодак» и «Пфайзер». Кэрхейвен пытался пробиться туда несколько лет подряд, но он скорее бросит это занятие, чем позволит Элизабет добиться успеха.
На какую-то секунду Нине стало почти жаль ее. Иметь Тони врагом ужасно.
«Но это не мое дело», — подумала Нина.
— Входи, входи. — Терьер улыбнулся Нине. Глаза его скользнули по ее костюму невидящим взглядом. — Путешественница возвращается. Кстати, ты хорошо поработала.
— Спасибо, сэр, — сказала Нина. Стонтон проводил ее в комнату. Генри и Лилли сидели на бордовом кожаном диване. — Большой успех — связь с этой парочкой.
— Связь? Я нашла их! — Нина, стараясь быть как можно более невозмутимой, улыбнулась Генри и его партнерше.
Лилли холодно взглянула на Нину и сказала:
— Добрый день, детка.
Генри вскочил. Подошел к ней.
— Ты выглядишь прекрасно, — пробормотал он.
Нина покраснела и пожала ему руку. Генри незаметно провел большим пальцем по ее ладони. Очень чувственный жест. Нина отдернула руку.
— Привет, Генри. Надеюсь, вы хорошо устроились.
— Жалоб нет, — ответил Нэймет серьезным тоном, но в глазах плясали веселые искорки.
— Доктор Холл как раз показывает мне последние результаты, — сообщил Фрэнк Стонтон.
— Тогда я не стану вам мешать, — с облегчением сказала Нина.
— Когда мы закончим, я зайду к тебе в офис, — пообещал Нэймет.
— Очень хорошо, — коротко ответила она, улыбнувшись.
Фрэнк Стонтон снова повернулся к Лилли, сидевшей на диване. Очень трогательны попытки Нины держаться невозмутимо. У нее что-то есть с Нэйметом. Он уверен, Тони этим заинтересуется. Терьер всегда любил вынюхивать. Поскольку между дочерью и любовницей отношения напряженные…
У себя в офисе Нина приложила ко лбу холодную руку. Боже, Генри не должен никому показывать…
Анита просунула голову в дверь.
— У меня тут почта для тебя и экземпляр твоего квартального отчета.
— Дай посмотреть, — попросила Нина.
Анита положила на стол бюллетень на толстой веленевой бумаге с тисненым золотым логотипом «Дракона». Новости бизнеса в самом конце. Нина сразу нашла свой материал: «Новый подход к исследованиям». Ее охватило ощущение торжества. Она уселась читать.
Через две минуты сердце остановилось.
Еще через несколько секунд закружилась голова — настолько ее ошеломило предательство. Она не знала, что делать. Потом сняла телефонную трубку и соединилась с миссис Перкинз.
— Офис президента. Могу ли я вам помочь?
— Да, можете, миссис Перкинз. Это Нина Рот. Я хотела бы поговорить с лордом Кэрхейвеном.
— Боюсь, это невозможно.
— Миссис Перкинз, я должна с ним поговорить. Это очень важно.
— Боюсь, это все-таки невозможно, — железным тоном повторила миссис Перкинз. — Лорда Кэрхейвена нет в стране. Он вне пределов досягаемости. Но я могу принять ваше сообщение.
Которое он никогда не получит.
— Понятно. Где он?
— Он в Швейцарии, мисс Рот. Поехал поддержать леди Элизабет.
— Это плохо, — предупредил Ронни Дэвис Ганса. — Газеты жрут ее живьем.
— Да, и теперь она знает об этом.
Ронни немного пасовал перед яростью Ганса. Удивительно, как этот пожилой человек действует на окружающих.
— Это не моя вина.
— Я знаю. Но присмотри за ней. — Ганс указал на Элизабет, снимавшую солнцезащитные очки. — Что говорит твой секундомер?
— Пять сорок, две десять, а супергигант она улучшила на полторы секунды. Она показывает замечательное время.
— А может еще лучше. И осталось всего два дня. Больше ничего отвлекающего, никакой зависти. — Ганс посмотрел на Карен Картер. — Элизабет должна выехать из шале, где живут остальные, и переехать ко мне.
— Да, начальник. Если это хорошо для команды…
— Для команды? Ах, да мне плевать. Так надо для Элизабет.
Мужчины снова посмотрели на девушку. На деревянных досках пола в прохладной комнате ее длинное гибкое тело ритмично наклонялось вперед и назад. Элизабет была в костюме красно-бело-голубого цвета, делавшем ее похожей на трепещущий флаг. Ганс намеренно выбрал время, когда следует надеть этот костюм. Это всегда имеет значение. Надеть костюм национальных цветов — все равно что вооружиться перед битвой. Не важны результаты, места, важнее всего становятся сами соревнования. Фрейлейн Лоуфен уже не просто Хейди, а швейцарка, Мари ле Бланк — француженка, а Элизабет — британка, с флагом страны идущая в бой. В этом заключается магия Олимпийских игр.
Ты сам можешь ослабеть, устать, но ради страны будешь бороться, пока не упадешь.
— Ну и как вы думаете, — спросил Ронни Дэвис, — она получит медаль?
— Конечно.
— А какого цвета?
Ганс изумленно посмотрел на него.
— Она получит золото. Мне удивительно, что ты об этом спрашиваешь. Никогда в жизни я не был так уверен в успехе, как сейчас.
— Очень симпатичный, — сказала Моника. Она осторожно развернула шелковый шарф, освободив его от многих слоев оберточной бумаги.
Их апартаменты в «Парк-отеле» были лучшими из тех, что могли предложить в Линсе. Все места в городе распроданы несколько недель назад. Телевизионщики кишели в таких местах, как муравьи, осаждая шале лыжников и Олимпийскую деревню. Зрители прибывали каждый день, многоязыкая толпа заполнила буквально все: от «Парк-отеля» до самых дешевых шале. И даже если вы родители Надежды нации на медаль, все равно в гостинице нет мест и для вас.
Конечно, когда речь не идет о Тони Сэвидже.
— Мы посмотрим, как выступит Элизабет, и сразу вернемся обратно, — сказал Тони.
Лицо его казалось бесстрастным, когда он перевел взгляд на горы. Шале спортсменов-олимпийцев были отгорожены от мира. Какой-то человечек по имени Дэвис вежливо ответил ему, что он не может поговорить с этой сучкой. Но в Лондоне между ними все будет сказано. Все переменится.
