Мэгги Дэвис - Телохранитель
Джок и я желаем тебе всего самого доброго. Не забывай нас!
Баффи».
Франческа сложила письмо и села к старому письменному столу. «Джок и я желаем тебе всего самого доброго». Она вспомнила, при каких обстоятельствах она в последний раз встречалась с Баффи на шоссе у ворот поместья и как Баффи боялась своего дорогого Джока, сидевшего в «Феррари» на противоположной обочине шоссе. Того самого Джока, больше всего на свете желавшего расквасить лицо Баффи, если она не даст ему развода.
А милая привычка Баффи к кокаину? Франческа повертела письмо в руках. Баффи отнюдь не была исчадием ада — просто глупенькой и безответственной пустышкой. Как можно, будучи такой легкомысленной, создавать семью и уж тем более заводить ребенка? Да еще с таким «любящим» отцом, как Джок.
«Наверное, я просто слишком строго сужу о других», — подумала Франческа. Поразмыслив над этим, она пришла к заключению, что ей следует возблагодарить провидение, что их с Баффи жизненные пути окончательно расходятся. И лучше забыть о ней и о нескольких тысячах долларов, заплаченных ею за восстановленное хирургами лицо Баффи.
Кстати, теперь, когда она стала богатой, надо будет постараться привыкнуть к мысли, что ей уже не найти бескорыстного, по-настоящему верного друга.
И в этот самый момент появился Джон Тартл.
20
Когда Франческа открыла дверь и увидела его напряженное, но все равно красивое лицо, то сразу же вспомнила: она сидит на полу полицейского фургона, который несется сквозь непроглядную ночь в больницу, а Джон Тартл прижимает ее к себе, чтобы она не упала на поворотах.
Теперь он взял ее за руку, поднес к губам и поцеловал.
— Здравствуй, Франческа, — негромко произнес он.
Она тут же отвела взгляд в сторону, ее сердце болезненно сжалось. Вплоть до этой минуты Джон Тартл был просто воспоминанием, постепенно стирающимся из памяти, и ей так хотелось верить, что всего случившегося с ней никогда не было на самом деле. Но теперь он стоял перед ней, казалось, заполняя собой весь проем двери, взгляд его был устремлен на нее.
— Я не желаю тебя видеть, — сказала Франческа, поворачиваясь к нему спиной. — Не знаю, кто дал тебе мой адрес, но следовало бы сначала узнать, хотят ли тут тебя видеть.
Какое-то время он молчал, потом произнес:
— Ты ведешь себя как капризный ребенок.
Он оглядел ее с головы до ног, задержался взглядом на соблазнительных бедрах в обтягивающих джинсах.
— Слегка пополневший, — добавил он с улыбкой.
Лицо Франчески порозовело от смущения.
Джон Тартл, судя по всему, чувствовал себя как дома. Он бросил куртку из грубого материала на небольшой столик и сел на кровать. Стоя рядом, Франческа видела, что жесткие черные волосы у него на макушке слегка влажны от осеннего дождя, одна капля медленно стекает по загорелой шее. Она быстро отвела взгляд в сторону.
Своим обычным бесстрастным тоном Джон произнес:
— Я давно уже хотел прийти и поговорить с тобой, а тут Гарри Стиллман как раз сказал мне, что сейчас самое время сделать это.
Он взглянул на нее снизу вверх, и Франческе показалось, что его взгляд говорит гораздо больше, чем все слова. Очень тихо он произнес:
— Франческа, я обещал Гарри, что отвечу на любые твои вопросы о случившемся тогда в поместье. Гарри считает, что ты никак не оправишься от всего, связанного со смертью Курта Бергстрома, потому что все держишь в себе. Так вот у тебя есть шанс выговориться.
Франческа отвернулась к окну, чувствуя, как ею овладевает странное волнение. Слова, произнесенные Джоном Тартлом, не просто вернули ее память к событиям, разыгравшимся в день ее замужества в поместье, но всколыхнули еще какие-то чувства. В памяти внезапно всплыли разрозненные картины недавнего прошлого: вот Джон Тартл, стоя на коленях, снимает с нее кроссовки после пробежки в «Золотых Воротах»; вот Джон Тартл напряженно застыл на переднем сиденье «Ролле-Ройса», внимательно глядя по сторонам; вот он, облаченный в темный костюм, строгий и неприступный, обедает в столовой для высшего руководства корпорации; вот он прижимает ее к себе в их апартаментах в отеле «Плаза».
Франческа постаралась тут же вызвать в памяти образ улыбающегося золотоволосого Курта Бергстрома и ничего не почувствовала.
— Я не знаю, для чего ты сюда явился! — воскликнула она сорвавшимся голосом. — Это моя спальня — и хочу напомнить, что ты находишься в доме выходцев из Сицилии! У нас не разрешается посторонним мужчинам входить в спальню женщины!
— Франческа, — мягко окликнул ее Джон.
Но она не успокаивалась:
— Если бы мой дядя Кармин был дома, он бы вышвырнул тебя!
— Франческа, — сказал Джон, начиная терять терпение, — перед тем как подняться сюда, я около часа разговаривал с твоим дядей. Он знает, что я здесь.
От удивления Франческа не нашлась, что сказать, а он продолжал:
— Почему бы тебе не присесть и не выслушать меня?
Жестом Джон пригласил ее присесть на кровать рядом с ним, но Франческа резко повернулась спиной, подошла к окну и стала смотреть на косые струи осеннего дождя. Она не могла понять, почему ее тело и сознание так странно реагируют на Джона Тартла. Похоже, она не смогла изгнать его из своей памяти. В ее мозгу продолжали всплывать тревожащие душу странные картины.
Она вспомнила, как поглядывала на него Баффи Амберсон, когда они вместе с ней загорали у бассейна. Как Джон Тартл перехватил ее, вне себя от ярости, в темной аллее по дороге к домику Курта Бергстрома. Тогда по выражению его лица было совершенно ясно, что он едва сдерживает себя.
Но почему она думает обо всем этом? Франческа провела по лбу дрожащей рукой. Его внезапное появление было подобно встрече с призраком. Все тени прошлого явились снова, чтобы мучить ее. Но было здесь и еще что-то, она сознавала это вполне отчетливо.
Джон пристально посмотрел на нее и тихим голосом произнес:
— Франческа, знаешь ли ты, что твоя семья боится за тебя? Ты закрылась здесь, наверху, не желаешь ни с кем разговаривать, не отвечаешь на письма, не хочешь ни словом обмолвиться о том, что произошло с тобой в Палм-Бич летом. Твои дядя и тетя боятся сказать или сделать что-то, что могло бы навредить тебе. Неужели жизнь затворницы тебе по душе?
Он помолчал, по-прежнему не отводя от нее взгляда.
— Похоже, ты делаешь все, чтобы заставить родных относиться к тебе как к полупомешанной.
Эти слова неожиданно подействовали на нее. Франческа резко повернулась к нему и с раздражением бросила:
— Тебе лучше помолчать! Именно из-за тебя я потеряла мужа!
Черные глаза на смуглом красивом лице прищурились.
