Сливово-лиловый - Клер Скотт
«…Тебе нужна сильная рука, моя сильная рука, которую я еще больше перфекционировал за последние семь лет — это только принесет пользу тебе, если ты вернешься ко мне. Место у моих ног свободно, Аллегра, и это твое место. Тебе не место рядом с этим псевдо, который с тобой слишком мягок. Я видел вас в городе — ты не носишь ошейник, ты была не закрыта (Прим. пер.: здесь имеется в виду пояс верности). Вы держались за руки и целовались. Аллегра, разве рот хорошо обученной рабыни предназначен для поцелуев?»
Я должна остановиться, иначе меня стошнит. Этот маразм вызывает головную боль. У него явно несколько пробелов в памяти. Я никогда не позволяла себя закрывать, всегда отказывалась — но Марек успешно отмахнулся от этого или забыл.
Мой палец зависает над клавишей удаления, но я решаю быть послушной девочкой. Роберт захочет прочитать этот «шедевр». Сначала я пересылаю ему письмо, а затем удаляю его, не дочитав до конца.
* * *
Роберт даже не упоминает почту, ни днем, ни даже когда мы едем домой, и я, как только пристегиваюсь, снова становлюсь собой. Мы не едем прямо домой, а останавливаемся в супермаркете, поэтому мне приходится запастись терпением, пока, наконец, смогу сделать то, что хочу сделать весь день.
Роберт открывает входную дверь и пропускает меня вперед. Я снимаю пальто и обувь и смотрю на него. Он кивает, кладет покупки на пол и вешает свою куртку.
— Давай.
Весь день я жду этого, борясь с почти непреодолимым желанием. Все мое тело, моя душа, все во мне кричит об этом. Я закрываю глаза и наслаждаюсь предвкушением, дыша глубоко и равномерно, почти медитативно. Затем опускаюсь на колени, сажусь на пятки, складываю руки за спиной и смотрю в пол.
— Спасибо, Роберт, — тихо говорю я.
«Это оно, — думаю я, — глубокое умиротворение». Я чувствую себя так невообразимо прекрасно, потому что наконец могу показать ему уважение, которое он заслуживает, которое я ему обязана. Он дал мне так много вчера, сделал меня счастливой и выполнил все мои желания.
Он подходит ближе, становится вплотную и крепко хватает меня за шею сзади.
— Ты ждала этого весь день, не так ли?
— Да, ждала.
— Теперь ты чувствуешь себя хорошо, Аллегра?
— Да.
— Почему?
— Потому что это мое место.
Доминирование — это не принуждение кого-либо опуститься на колени, а — способность вызвать желание приклонить колени. Старая, заезженная поговорка — но, в принципе так, оно и есть. Роберт все больше и больше вызывает это желание во мне, и, когда я могу удовлетворить это желание, делает меня абсолютно счастливой.
— Откуда у него электронный адрес? — тихо спрашивает он, и я прислоняю лоб к его бедру.
— Он стоит на сайте с прошлой недели. Арне разместил ее в контактных данных.
— Дерьмо… — рычит Роберт и вздыхает. — Встань, Аллегра. Я не совсем понял твой выбор в супермаркете, милая. Что у нас сегодня на ужин? Я думаю, что когда я голоден, слух и мозг отключаются.
Я улыбаюсь, беру руку, которую он мне протягивает, и встаю.
— Помнишь, что вчера был картофель, и я специально приготовила двойную порцию?
— Смутно. Значит, сегодня будет жареная картошка?
— Да.
— Боже, я люблю тебя… — усмехается он и наклоняется, чтобы поднять покупки с пола.
* * *
Вечером мы сидим на диване и смотрим телевизор. Царят тишина и спокойствие, я прижимаюсь к Роберту, наслаждаясь телесным контактом, который он позволяет, и наслаждаясь каждой секундой. «Я так сильно люблю этого мужчину, — думаю я, — он очень близок к совершенству — «Дом», о котором я всегда мечтала».
— Ты читала сообщение? — спрашивает Роберт и выключает телевизор.
— Только первые два абзаца. Дальше желание отпало.
— Это были пять страниц формата A4.
— Ух-х, правда?
Я даже не смотрела, сколько написал Марек. Роберт кивает и гладит мою руку, блуждая кончикам пальцев по коже. Я счастливо вздыхаю. Эти маленькие ласки я особенно люблю. Нет ничего лучше, чем находится глубоко в «Зоне» и быть вознагражденным.
— Я уже похвалил тебя за то, что ты отправила его мне без промедления?
— Нет, Роберт. Тебе не обязательно, чтобы…
— Да, я должен. Хорошая девочка. Ты подчиняешься неукоснительно и думаешь головой. Мне это нравится. Я горжусь тобой. И тем, что ты не прочитала послание до конца.
— Я… ммм… спасибо.
— В любом случае, я прочитал его до конца и сказал бы, что Марек не помнит тебя так хорошо, как считает. Или твои предпочтения и фантазии изменились.
— Я думаю, что он просто плохо помнит, что меня не удивляет, в конце концов, он витал большую часть своего времени в своем абстрактном мире фантазий. Я никогда не хотела быть закрытой и никогда не любила ошейники.
— Он пишет, что может предложить тебе тройничок, который ты всегда хотела. Двое мужчин и ты. У тебя есть подобная фантазия, Аллегра?
— Нет. Мне совершенно достаточно одного мужчины.
Он целует меня в макушку, и я улыбаюсь.
— Он упомянул понятие «ритуал омовения». Что он имел в виду?
Я глубоко вздыхаю, вспоминая об этом, в памяти всплывают картинки и обрывки разговоров.
— Иногда Марек запрещал мне прикасаться к себе. Сначала мне не было запрещено себя удовлетворять — но большинству саб не разрешается это делать — потом он постепенно стал запрещать мне прикасаться к себе во всех интимных местах. Мне было не позволено прикасаться себе, даже чтобы помыться.
— Он мыл тебя тогда?
— Да.
Роберт качает головой.
— Какие ощущения это вызывает?
— Это, конечно, оскорбительно, унизительно и очень неприятно. Марек не нежный человек, он всегда в некотором роде грубоват. Ты уже мыл меня, помнишь? — Роберт кивает, и я продолжаю. — Это было очень приятно, ты был очень нежен и заботлив.
— Но я делал это не для того, чтобы унизить тебя, Аллегра.
— Да, я знаю. Это было частью вознаграждения.
Я вспоминаю тот день, когда Роберт впервые отходил меня плетью. Я вообще-то в принципе не люблю плети. Они требуют от меня многого и быстро доводят до грани. Роберт должен очень сильно захотеть, чтобы схватиться за плеть. Мы в основном единодушны в
