Ночь падающих звезд. Три женщины - Дорис Яннауш
— Вот именно. Зато важно другое — что я надену? Ирина задумалась.
— Я бы сказала, здесь потребуется вечернее платье.
— Я тоже так думаю, но у меня его нет!
Ирина залила взбитыми яйцами запеканку и поставила ее в духовку. Затем сбросила фартук и потянула за собой Тину.
— У меня навалом вечерних платьев. Будет просто смешно, если мы не отыщем что-нибудь подходящее.
— Ой, Ирина! Что бы я делала без тебя? — Она повисла у нее на шее. — Ты, действительно, моя чудо-подруга!
Однако найти платье, которое подошло бы Тине и ей понравилось, оказалось не так-то просто. Она не выносила всякие там рюши, узкие юбки со складками, сборками, платья, расшитые каменьями и цветами. Все дорогое и кричащее она тут же отвергала и даже не хотела примерять.
И тут Ирина вспомнила о платье, которое одевала на пятый день после своей свадьбы. Тогда они провели уикэнд в Венеции, и им удалось достать билеты в оперу. Потребовалось достойное платье, и Ларс купил таковое в модном магазине «Лучча».
— Подожди-ка, я сейчас… — Она побежала наверх и тут же вернулась с платьем.
— Бог ты мой! Да это же, как раз для меня! — завопила Тина и прямо-таки вырвала его из рук.
Верхняя часть его была из черного тяжелого сатина с эластиком, без бретелек. А юбка — длинная, скромно украшенная шитьем приятных пастельных тонов. Никаких рюшей, складок, кисточек!
Тина тут же скользнула в него. Оно сидело великолепно, словно было сшито на нее, только подол был длинноват, он доставал до пола и несколько волочился. Но если она наденет свои новые черные лодочки на высоком каблуке, то все будет как надо.
— Это просто фантастика! В нем я произведу фурор! — восторгалась Тина и снова повисла у подруги на шее.
— Его все же надо почистить, — принюхалась Ирина к платью. — Пахнет чердаком и молью. Лучше я возьму его завтра утром с собой и занесу в химчистку Бернауэра. Через два дня оно будет готово, и его наверняка не испортят.
В четверг после обеда Тина принесла платье из чистки и расстелила на кровати. Рядом поставила свои черные туфельки и направилась в ванную. И пропала там.
В четверть восьмого Ирина ей постучала.
— Ты что-то совсем закопалась! Уже время… Фредерик наверняка вот-вот заедет.
— Еще немножко. Только подправить брови — и порядок!
И все-таки она была еще не готова, когда появился Фредерик.
Тина быстро облеклась в платье и предстала перед ним — красивая, сияющая… Он прямо не отрывал от нее глаз.
— Это какое-то волшебство! — восхитился он, целуя ее в обе щечки.
— Действительно, великолепно, — подтвердила Ирина и протянула Тине свою вечернюю сумочку. — Итак, желаю вам обоим приятного вечера и много удовольствий!
— Спасибо! — Фредерик распахнул дверь и заметил Тине: — Осторожно со своим платьем — на улице дождик.
Тина подобрала юбку и, поддерживаемая Фредериком, нырнула в машину.
До чего же все здорово! Она была просто счастлива!
— И как все-таки тебя пригласили на такой прием? — полюбопытствовала она, когда уселась.
— Не меня, а редакцию, — уточнил он.
— О! — удивилась она. — Венгры любят не только свои гуляши, но также и самолеты. Но ты ведь не самолет, а журналист по летным делам. Так я думаю.
— Отгадка здесь вполне простая, — в тон ей отозвался Фредерик. — Мой редактор, который участвует обычно в таких общественных мероприятиях, готовится впервые стать отцом, уже несколько дней места себе не находит. Но его будущий отпрыск озорничает, не торопится познакомиться со своим папой и остается пока на месте — в животе своей мамочки!
— Во-от оно что-о! — воскликнула Тина и, подумав, осведомилась: — На этом приеме мы можем вести себя совсем свободно, как все остальные?
— Конечно! — засмеялся Фредерик. — Мы такие же приглашенные, как и все другие гости.
Перед «Хилтоном» стоял одетый в черный фрак портье. Он помог им выйти из машины и указал путь на широкую лестницу.
— Прошу вас… Первый этаж. — И подобострастно раскланялся.
Тина снова подобрала юбку — на этот раз из-за лестницы, — сделала для солидности важную мину и величественно, ведомая Фредериком, направилась вверх, в сторону посла. Там, где кончалась лестница, стояли две статуи, которые при ближайшем рассмотрении оказались людьми. Их был целый ряд: «гофмаршал», обер-бургомистр, господин посол, а за ним в трех шагах — супруга посла.
Фредерик и Тина были представлены. Им пожали руки и приветствовали «пламенной мадьярской улыбкой». Следовал обмен ничего не значащими фразами, посол все время раскланивался, так же, как и Фредерик, — по мере их представления разным лицам. А Тина все время улыбалась, хотя ей скорее было свойственно усмехаться. Но она не делала этого, зная, что такое в этих кругах считается неприличным, да и не хотелось подводить Фредерика.
И тут случилась эта история с платьем!
Чтобы перейти в большой зал, они с Фредериком должны были снова продефилировать вдоль ряда «статуй» — на этот раз в противоположном направлении. Тина юбку не подбирала, так как здесь не было ни луж, ни ступенек… И тут она наступила себе на подол — как раз, когда оказалась среди устремившегося вперед потока оживленных, как бы заразившихся венгерским весельем людей. И предстала перед всеми… по пояс обнаженной: что-то там соскочило, и верхняя часть одежды стремительно упала вниз. А еще ниже при этом упало ее сердце!
Сначала она побледнела, потом, выйдя из оцепенения, совсем «неинтеллигентно» потянула платье на обнажившиеся груди и бросила взгляд в поисках ближайшего окна, из которого можно было бы выпрыгнуть. Но окон там как раз и не было! Этот позор нужно было пережить еще при жизни!
Господин посол, когда она взглянула на него, вдруг закашлялся, еще вежливей, чем до этого, улыбнулся ей, поклонился и произнес:
— Вы просто очаровательны, гнедиге[53] фрау! Изумительны!
Какие дымчато-голубые глаза, к тому же эти каштановые волосы… Не правда ли, Марика?
— И впрямь прелестна, — подтвердила госпожа посол. Причем улыбнулась такой медово-ядовитой улыбкой, какие не принято было расточать даже в этих кругах.
Из-за такого позора Тине было бы лучше немедленно бежать оттуда, но пришлось остаться, так как Фредерик был там по делам службы. И ей пришлось искать утешение… в вине.
Она схватила стакан красивого разноцветного коктейля, который разносила на серебряном подносе знойная венгерская девушка, и опрокинула его в себя.
«Так вот как становятся алкоголичками!» — подумала она и тут же взяла новый бокал.
Фредерик до сих пор не произнес ни слова.
— Ты сердишься на меня? — спросила она, беря с подноса уже третий стакан
