Сладкое искушение - Кора Рейли
— Ты солгал насчет Андреа.
— Я не лгал. Я опустил часть правды.
Губы Луки опасно скривились.
— Кто-то может сказать, что опустить часть правды значит солгать.
— Единственное мнение, которое имеет для меня значение — твое.
Лука подошел ближе. Пистолет по-прежнему расслабленно висел вниз. Это зрелище могло бы обмануть того, кто не знал Луку так, как я. Лука был прирожденным убийцей. Мало кто был так опасен, как он, с оружием и без него.
— Если бы это было правдой, ты бы мне все рассказал, когда я спрашивал.
Я кивнул.
— Андреа был моим солдатом. Когда я убил его, это было под властью Филадельфии.
— Филадельфия принадлежит мне, Кассио. Всё на Востоке принадлежит мне. Ты и все остальные Младшие Боссы правите моими городами от моего имени. Никогда не забывай об этом.
— Я не забываю. Но ты доверяешь мне править в Филадельфии так, как я считаю нужным, и знаешь, что я делаю это хорошо. Ты не ждёшь, что я буду рассказывать тебе обо всех происшествиях в городе. Доверяешь мне самому разобраться с этим.
— Я ожидаю, что ты скажешь мне, когда в Фамилье появляется предатель.
— Андреа был настоящей крысой.
— Так ли? Или это был просто мужчина, который трахал твою жену?
С кем угодно, только не с Лукой, я мог бы напасть. Я подавил свою ярость.
— Он был и тем и тем. Вице-президент отделения Тартара в Филадельфии, которого я расчленил, сказал мне, что у них есть контакт, и описание подходило под Андреа.
— Ты что, выжал из него признание?
— Именно это мне и следовало сделать, — признался я. Я выдержал пристальный взгляд Луки. — Вернувшись домой после нападения на клуб, то обнаружил свою голую, сильно беременную жену верхом на моем шурине — ее сводном брате — под моей крышей с моим маленьким сыном внизу, думающим, что они играют в какую-то игру. Столкнувшись с Андреа лицом к лицу, он хвастался мне, что трахал мою жену с первого дня нашего брака и что мои дети не были моими. Я забил его до смерти голыми кулаками, сломал каждую ебаную кость в его теле, бил по его обманутому лицу, пока у него не выскочили глаза, и сделаю это снова.
Лука кивнул, потому что ревнивый гнев был чем-то, что он понимал слишком хорошо.
— Ты убил Гайю?
— Нет. Даже не думал об этом, — сказал я. — Она покончила с собой, как я уже говорил. Она слишком сильно скучала по нему.
На этот раз боль прошлого не пришла. Гайя осталась в прошлом. Джулия была моим настоящим и будущим. Она показала мне, что значит любить женщину так же сильно, как я люблю своих детей.
Лука убрал пистолет в ножны.
— Я жду правды от своих людей.
— Я не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что Гайя изменяла мне. Некоторые люди, конечно, говорили об этом, и их реакция была достаточно плохой.
Мне очень не хотелось признаваться в этом, но Лука должен был понять. Я поклялся Джулии, что вернусь к ней, и твердо намеревался сдержать свое обещание.
— Понимаю, — просто сказал Лука. — Я прослежу, чтобы Феликс держал свой ебаный рот на замке, если ты не хочешь, чтобы правда вышла наружу.
Правду о Даниэле и Симоне, об их крови и о том, почему они не похожи на меня.
— Даниэле и Симона мои дети во всех важных отношениях. Они никогда не смогут узнать правду.
— Они не узнают. — Лука поднял трубку телефона.
— Я сам должен с этим справиться.
Лука криво усмехнулся.
— Твоя жена может не обрадоваться, если ты убьешь ее отца, и Феликс может рассчитывать на это. Однако Феликс знает, что я без колебаний покончу с его жалкой жизнью.
Я склонил голову набок. Лука и раньше убивал членов семьи, так что Феликс определенно не мог надеяться на милосердие.
Лука прижал трубку к уху.
— Ах, Феликс, слышал, ты раздобыл какую-то интересную информацию. Ты уже кому-нибудь рассказал? — Лука ждал. — Так оно и останется. Понятно? Думаю, было бы лучше обсудить этот вопрос лично, просто чтобы я действительно мог донести до тебя свое послание, — пауза. — Нет, ты встретишься со мной в Нью-Йорке завтра в четыре часа дня, не заставляй меня ждать, — он повесил трубку.
Я кивнул в знак благодарности, потому что настоящие слова никогда не слетят с моих губ.
— Теперь тебе надо возвращаться к своей жене.
Я повернулся и направился к двери, но прежде чем успел открыть ее, Лука снова заговорил:
— Это было твое последнее упущение, Кассио. Даже трое детей не защитят тебя в следующий раз, когда ты будешь лгать мне.
— Знаю.
Я ушел. Фаро все еще ждал в коридоре и чуть не обмяк от облегчения, заметив меня. Он подождал, пока двери лифта закроются, и только потом сказал:
— Думал, больше не увижу тебя.
— Лука знает, что живой я стою больше, чем мертвый.
Фаро покачал головой.
— Ну, если ты так говоришь, — он внимательно посмотрел на меня. — Ты хочешь поговорить?
Я поморщился.
— Я не нуждаюсь в разговоре.
* * *
Как только я вошел в наш дом, Джулия бросилась ко мне и обняла так крепко, что я испугался, как бы она не ушибла свой живот. Глаза у нее были красные.
Даниэле вошел в коридор следом за ней. В свои двенадцать лет он был почти такого же роста, как Джулия. Я все еще помнил, как он цеплялся за мои брюки.
— Разве ты не должен быть в постели? У тебя завтра занятия в школе.
— Я понял, что что-то не так, когда мама вернулась домой в слезах. Она не хотела говорить мне, что происходит.
Его голос уже превратился из мальчишеского в мужской. Я воспитывал его, много лет подозревал, что он не мой, а теперь обрел уверенность. Но это ничего не меняло. Джулия любила Даниэле и Симону, как своих собственных детей, и я тоже.
— У меня был разговор с Лукой.
Даниэле подошел ближе, на его лице был написан страх.
— У тебя неприятности, папа?
Это слово, слетевшее с его губ, все еще наполняло меня гордостью. Это никогда не изменится.
Джулия отступила назад, предоставляя нам место.
Я обхватил ладонями затылок Даниэле и притянул его к своей груди.