Застенчивость в квадрате - Сара Хогл
– Иду, иду!
– И пожалуйста, не забудь про куртку. Нам же не нужно, чтобы ты тут простудилась, а у тебя еще и волосы мокрые.
Застегиваю куртку и снимаю очки, протереть от влажного тумана.
– Ты слышал птицу? Кар-кар!
Он смеется. А потом смех резко обрывается.
– Только не говори, что у тебя опять шнурки развязались.
– Не развязались.
– Точно развязались, – вздыхает он. – Что вот с тобой делать?
Смотрю на ноги, подыгрывая, и что бы вы думали? Так и есть! Уже нагибаюсь завязать их, как он меня останавливает:
– Дай я.
Надеваю очки обратно, и тут еще одно воспоминание материализуется прямо передо мной. Удивительно реалистичное воспоминание, до мелочей, вплоть до старой куртки с клетчатой подкладкой, золотистых, послушных ветерку кудрей, глаза, щурящиеся от надвигающегося ливня.
Дождь – идеальная погода для истории любви, такое естественное завершение. Другого и быть не могло бы.
Мужчина подходит ближе, черты лица становятся четче, такими настоящими, реальными. Он останавливается в нескольких метрах, убрав руки в карманы, на лбу собираются сосредоточенные складочки. Воздух точно оказался заперт в легких, крутясь по кругу, не в силах вырваться, почти причиняя боль.
Когда он наконец заговаривает, его тон не то чтобы грустный, скорее задумчивый.
– Прости, я опоздал.
Краски вокруг становятся ярче, волшебнее. Это не сон. Не обман зрения. Он здесь.
– Ты как раз вовремя.
Он завязывает мне шнурки, встав на колени. Вокруг становится тихо-тихо. Капли падают бесшумно, набегающие на берег волны тоже затихают, пока звук не исчезает совсем. Цвета меркнут, пока не остается ничего и никого вокруг, только мы.
Уэсли достает что-то из кармана и передает мне.
Записку.
«Мэйбелл Пэрриш меня любит».
– Тысячу раз перечитал, пока летел, – признается он, вставая. Бумажка уже истерлась, чернила размазались от частого движения пальцев. Я эти напоминания распихаю по всем его карманам. В ботинки, в бумажник, по всему дому и поместью. Закопаю клад – именно для него.
– Я так горжусь тобой, – шепчу я, вставая на цыпочки и обхватывая его лицо ладонями.
Уэсли прислоняет руку к моему лбу, как козырек, загораживая от дождя.
– Я тоже, если честно, немножко собой горжусь.
– Хорошо. Наслаждайся ощущением. Ты заслужил.
– Не знаю, смог бы я так в одиночку. Не думал, что смогу. И у меня в самолете было сиденье посередине. – Его даже передергивает, но он тоже начинает улыбаться, глядя на мою улыбку. – Застегнул ремни и держался за эту записку как за спасательный круг, и вскоре мы уже летели, и я ничего не мог контролировать. Никакого шанса сбежать.
– Ты храбрее всех, кого я знаю, Уэсли, – торжественно объявляю я.
– Этим мы и занимаемся. По очереди совершаем храбрые поступки. – Блеск в его глазах немного тускнеет. – Я могу отказаться от многих вещей, но не от особенных моментов с тобой. Вот та черта, которую я для себя провожу.
– Когда вернемся домой, тебе не придется говорить ни с кем, кроме меня, еще полгода, если не захочешь, – обещаю я. – А гостям я скажу, что ты привидение лесоруба из девятнадцатого века, поэтому даже не видишь и не слышишь их, так что могут не пытаться. Ты был садовником в «Падающих звездах» с самого их основания.
– Расскажем им, что другое могущественное привидение по имени Вайолет наложило заклятие на дом, которое всех одиноких гостей подталкивает друг к другу, – сухо улыбается он. – Додуматься только, попросить именно тебя разрисовать стену, когда рисую из нас двоих я. Или сказать мне приготовить пончики, при этом печь умеешь ты.
– Мне кажется, я начинаю понимать ее затею. Какие исключительно интересные последние желания.
Он с многострадальным видом качает головой, но выходит неискренне.
– Она столько раз говорила, что мне нужна девушка, что и сосчитать не могу.
– Не хочу добавлять до кучи, но это правда.
Он окидывает меня таким многозначительным взглядом, что мурашки по коже. Предвкушение.
– Хотя то второе задание… – легким тоном произносит он. Размышляет. Но во взгляде веселье. – Как думаешь, условие обязательное?
Второе желание…
– Это которое?
– «Для бесстрашного исследователя…»
Ну конечно. «…действует правило «кто нашел – берет себе».
– Что ж, я действительно нашла тебя, – замечаю я. – Совпадение для учебников истории.
– Я верю во множество невероятных вещей. Хотя, наверное, совпадений в этом списке уже не будет.
Должна согласиться. То, что Джемма использовала фотографию Уэсли, чтобы заманить меня в ловушку, уже не кажется совпадением. Как и то, что Вайолет решила оставить «Падающие звезды» нам обоим.
Это больше похоже на судьбу. На лучший миф из всех возможных.
– Итак? – Он наклоняется поцеловать меня в нос. Я морщусь, и он улыбается, будто это ему достался приз. – Кто нашел, берет себе. – А потом наклоняется еще ниже, будто поцеловать в губы, но останавливается в паре миллиметров. – Как звучит?
– Божественно, – шепчу я ему в губы.
У него вырывается счастливый вздох, как вспыхнувшее пламя, как особый знак от Вселенной. Меня видят. Меня слышат. Понимают. Кто-то знает, что я есть и что-то для них значу. Если я сейчас посмотрю на небо, то увижу в звездах наши имена, новое созвездие, появившееся специально для нас: М+У.
Страстный поцелуй после объяснения в любви – незаменимый ингредиент в любой романтичной истории, без него ничего не выйдет, поэтому естественно, что это следующий шаг. Его губы спустя долгое, долгое мгновение наконец встречаются с моими, и где-то там, в черной воде, раздается необычный всплеск.
«Пять восходящих звезд – Могущественным и Величественным «Падающим звездам!»
КЛАРК УИЛЬЯМ
ДЭЙЛИ ТАЙМС
Поместье в округе Блаунт, построенное в девятнадцатом веке как пансионат и в начале двадцатого века превращенное в отель, вернула к жизни двоюродная внучка Виктора и Вайолет Ханнобар, Мэйбелл Пэрриш, вместе с Уэсли Келером, садовником и основателем приюта для животных «Ферма на севере штата».
Это новое воплощение исторической достопримечательности
