Оксана Сергеева - Ты у меня одна (СИ)
— В общем, все плохо.
— Хуже некуда. Я уже нервничаю.
— Один бокал. И спать.
— Хорошо. Слушаюсь и повинуюсь.
— Оно теплое.
— Отлично. Ты не представляешь, как я люблю теплое шампанское.
Шаурин, смилостивившись, открыл шампанское. Правда, не очень охотно. Но все же Алёна получила свой бокал игристого напитка. Собственно, ей пары глотков хватит. Не знала, чем объяснить это внезапное желание, но, казалось, если не почувствует на языке этот вкус, не сможет заснуть.
Ванька налил себе что-то другое. Что-то темное и крепкое, которое он уничтожил одним глотком. Выпил как лекарство и убрал бокал. На стул не присел, остался стоять, оперевшись о столешницу, в ожидании, пока Алёна допьет шампанское.
— Поздравь меня. Я сегодня экзамен в аспирантуру сдала. Первый. Профильный.
— Вот это да. Поздравляю, — ухмыльнулся он, ничуть не удивившись. Так устал за день, что не было сил удивляться. И на какие-то разговоры уже сил тоже не было. И как только Алёна еще держится.
Он шагнул к ней и заправил ей за ухо непокорную прядь. Этого ему показалось мало, решил высвободить волосы из узла. Алёна как-то скрепила их резинкой… которая ни черта не отцеплялась.
— Давно собиралась поступить, да что-то не складывалось. — Потянулась к голове, чтобы распустить волосы, но Ванька отбросил ее руки.
— А сейчас сложилось.
Ну вот, наконец-то шелковистая волна накрыла хрупкие плечи. Он с тайным удовольствием запустил пальцы в золотистый шелк. Осторожно. Чтобы не добавлять головной боли.
— Угу, надо же мне было чем-то заниматься, пока тебя не было. Кстати, а ты придумал, что мне сказать?
Он засмеялся. Вспомнил ее наказ.
— Придумал.
— Да?
— Да.
— Шаурин, ты такой оратор… у тебя обязательно должна быть заготовлена для меня какая-то речь.
— Есть у меня речь.
— Я серьезно. Чтобы красиво.
— И я серьезно. Могу красиво зачитать прямо сейчас.
Алёна улыбнулась, но лукавый огонек в глазах быстро сменился смущением.
— Нет, не надо, — серьезно сказала она. — Мне кажется, я еще не готова.
Алёна спустила ноги на пол, мягко соскользнула со стула и тут же качнулась. Пока сидела, как будто кипела энергией, а на пол встала, и колени подогнулись, голова закружилась. Ваня удержал.
— Надеюсь, у тебя ребра не сломаны?
— Нет.
Тогда он крепко ухватил ее и приподнял, чтобы она обвила его ногами.
— Все, Мурка, спать. Завтра будем обсуждать аспирантуру и актуальность проблемы твоей будущей диссертации.
Они улеглись в кровать, Шаурин помог ей снять футболку.
— Перевернись на другой бок, а то мне так неудобно. И руку вот сюда… повыше… Да, вот так, — довольно вздохнула Алёна, уютно прижавшись к Ваньке. — И ни фига ты уже не Божество.
— Это почему? — усмехнулся он.
— А потому что Божество не может заниматься сексом в подъезде, а только в спальных хороминах да на шелковых простынях. Божество не матерится и не орет как ненормальное. А то — не ору, не курю, не матерюсь. Наконец-то человеком стал…
_____
Алёна проснулась одна. Ваня уже ушел на работу. Она помнила, как перед этим он долго целовал ее. И это было прекрасно.
Плотные портьеры не пропускали свет. Но, должно быть, время давно перевалило за полдень. Так хотелось потянуться с хрустом, но на любое шевеление тело отзывалось болью. Плечо особенно. Голова просто трещала. Однако валяться в кровати и ждать, пока самочувствие улучшится, еще более невыносимо. Потому Лейба выбралась из спальни и побрела по квартире. В гостиной работал телевизор, что сразу насторожило.
— Привет, — разулыбалась Катька. Она валялась на диване и щелкала фисташки.
— Приве-е-ет, — с некоторым удивлением приветствовала ее Алёна.
— Я у тебя сегодня вместо сиделки, — сразу объяснила та свое неожиданное присутствие. — Что мадам желает на завтрак? Сразу скажу: выбор у тебя небольшой. Главнокомандующий отдал приказ варить овсянку. Не смею ослушаться. И это, кстати, одно из тех немногих блюд, которые у меня получаются съедобными. Ваня любит овсяную кашу. Он у нас в семье первый радеет за здоровое питание. Что-то ты не очень выглядишь, — выдала она на одном дыхании.
— Я и чувствую себя так же. Не очень. — Алёна присела на диван. — Значит, ты и яичницу-глазунью умеешь идеально жарить.
— Почему это?
— Потому что Ваня ее любит.
— Да? Знать про это не знала. Ну, Ванечка у нас вообще загадочный. Странный в определении своих вкусов. Мы только недавно узнали, что он заливную рыбу терпеть не может. Мама на семейные праздники делает офигенную заливную осетрину. Ага, всю жизнь ел, а тут вдруг не любит он ее.
— Конечно, всю жизнь ел, чтобы маму не обидеть, — улыбнулась Алёна. — Но ему крупно повезло, я не умею готовить заливную рыбу.
У Катьки зазвонил сотовый. Она долго смотрела на экран, решая, отвечать или нет.
— А-л-л-л-о, — наконец жеманно ответила. — …а что ты мне звонишь? Я что – его секретарша?! — рявкнула Шаурина. — Сейчас не отвечает, значит, потом ответит. Звони на работу, телефон знаешь.
Вот это да! Алёна удивилась. Никогда не слышала, чтобы Катя так бурно выражала к кому-то свое отношение.
— …нет, Митенька, и я к тебе со всей душой. Она у меня широкая, там для всех места хватит. Чтоб тебе провалиться. Целую тебя в твою небритую щечку. — Катя раздраженно выдохнула и отбросила в сторону телефон. Заметила взгляд Алёны и поспешила прокомментировать свою вспышку: — Не все приятели брата такие порядочные и хорошие, как Игорь или Валет. Некоторые из них откровенные уроды. А этот особенно противный.
— А этот противный приятель не против, что ты с ним в таком тоне беседу ведешь?
— Против, но только кто его спрашивает. Я же глупая, безбашенная малолетка — мне все можно, — Катя улыбнулась. — Я всегда Ванькиных дружков приземляю, а то больно крутые. Получают все на раз-два. Боги.
В улыбке и в выражении глаз Кати Шауриной не было ничего глупого, да и выглядела она далеко не как малолетка.
— Ну, им по статусу положено.
— Я бы сказала, что им по статусу положено, да только это матерно будет. Вот где мне такого, как Ванечка, найти — умного, доброго, понимающего? Вокруг одни идиоты, а мне любви хочется.
Алёна рассмеялась.
— Такого, как Ванечка, больше нет. Он такой один.
— Это точно, — с сожалением вздохнула Катерина. — О, хорошего человека вспомни… — улыбнулась и ответила на еще один входящий звонок. — Привет, дорогой брат… Овсянку едим… Конечно. И я тоже. Хорошо. Совещайся спокойно, я бдю. Дверь на все тридцать замков заперта, а ключи я потеряла.
