Плохиш для хорошей девочки - Алиса Селезнёва
– Как дела?
– Нормально.
– Деньги есть?
– Есть.
– Точно?
– Точно.
Анна Георгиевна почесала нос. Разговор не клеился. Агата смотрела нарочито в сторону, как волчонок, и шагов к примирению делать не собиралась.
– Как твои дела?
– Сегодня утром мы с Вадимом подали заявление в ЗАГС.
«Ничего себе! – Агата поперхнулась. – Вот так незадача!»
Она ведь тысячу раз слышала, как мать выговаривала Але, что никогда в жизни больше не выйдет замуж официально. Слишком уж много проблем при разводе: деление имущества, суды, нервы. А так сошлись и разбежались – никто никому не должен. Всё быстро и без юристов. И тут на тебе: заявление. И всего-то через три с половиной года. И как интересно Вадим её уговорил? Или мать решила что-то кому-то доказать? Себе, ей, тому же Вадиму?
– Когда свадьба?
– Двадцать пятого марта. Большого торжества не будет. Только церемония бракосочетания и маленький фуршет. Для самых близких. Я бы хотела, – Анна Георгиевна запнулась, – мы бы хотели. Мы оба. Я и Вадим, чтобы ты стала свидетельницей на церемонии.
– Это же сейчас не нужно. Свидетели даже нигде не расписываются.
– Это нужно не ЗАГСу. Это нужно нам.
Агата подняла голову и посмотрела наверх. Небо было серым и угрюмым. Отблески солнца потерялись где-то среди облаков. Прямо над её головой кружила стая чёрных птиц.
– Странно всё это, не находишь? Ты говорила, что женщина должна позволять себя любить, говорила, что в ЗАГС больше не сунешься, а теперь вот заявление подала. Вадим что, к твоему горлу нож приставил?
Агата потёрла озябшие пальцы. Те были в перчатках, но всё равно мёрзли. В груди стало тошно и невыносимо горько. Нынешняя, старающаяся жить правильно и по совести Агата как будто куда-то исчезла, а на смену ей вылезла старая. Капризная, жестокая и эгоистичная. Агата всегда дико ревновала мать к Вадиму. Всегда. Правда, в какой-то момент с приходом Дани она вроде как успокоилась и смирилась, а может, даже привыкла. Вадим был удобный. Часто молчал, жизни её не учил, замечаний не делал. Мысли о их свадьбе иногда приходили Агате в голову, но это были просто мысли. Теперь же она получила их подтверждение. Новость о подаче заявления растравила старые раны. Впрочем, на первый план вышла даже не ревность, а зависть. Если бы всё не сложилось так, как сложилось, двадцать пятого марта могла бы состояться свадьба Агаты. Их свадьба с Данилом. А теперь вот мать выходит замуж, а она по-прежнему одна.
Анна Георгиевна вытянула губы трубочкой и потыкала носком сапога снег перед собой.
– Ты в вечер перед уходом из дома тоже много чего сказала. Например, что я не смеюсь рядом с Вадимом. Знаешь, Агата, с мужчиной не должно быть скучно или весело. С мужчиной должно быть тепло и спокойно. Вот мне с Вадимом тепло и спокойно. И тебе с Никитой со временем бы стало также.
– Началось!
Понимая, куда мать клонит, Агата зарычала и яростно затрясла головой. Она уже жалела, что согласилась на встречу, а потому решила не защищаться, а нападать:
– Ну да, Никита же у нас был надёжный. И Вадим такой же. Такой надёжный, что тоже ушёл из семьи. Сын у него, между прочим, как и я, без отца растёт.
– Но он же Артуру помогает.
Анна Георгиевна снова поддела носком сапога снег. Тот упал на землю, образовав невысокую длинную горку. Больше всего ей хотелось сказать, что там была виновата его жена. Хотелось обелить Вадима в глазах дочери и придумать сотню несуществующих аргументов в его защиту, но она не могла. Анна Георгиевна на собственном опыте знала, что в разрыве отношений виноваты всегда оба. Кто-то больше, кто-то меньше, но всё равно оба. С Андреем, отцом Агаты, она тоже была далеко не святая. Душила его двадцать четыре часа в сутки и ежедневно давила своим мнением. Вот, наверное, поэтому он и начал похаживать на сторону. Инстинктивно искал свободы. Ну, а та женщина схватилась за него крепко. Богатый успешный мужик. Как такого отпустишь? Ну и пускай, что с женой и ребёнком…
– Бывает, и хорошие люди расстаются. От развода не застрахован никто. Поэтому в отношениях между мужчиной и женщиной одной любви мало. Но есть некоторые вещи, которые человек понимает только с возрастом. – Анна Георгиевна вздохнула и тоже посмотрела наверх. – У нас с твоим отцом в начале была такая любовь, что мне все подружки завидовали. Как пожар горела. Когда мы в комнате одни были, там разве только провода не искрились. Но кое-чего в ней не хватало. Я не знаю, как объяснить, не могу подобрать точного слова. Такое есть у Ларисы Сергеевны и Алексея Николаевича. Они, как бы это сказать, всегда на одной волне. И ты права, с Вадимом у нас никогда пожара не было. И не будет. Но зато у нас есть эта самая волна, и не только потому, что он ответственный и надёжный, и я знаю, что всегда смогу на него положиться.
Агата шумно выдохнула и закатила глаза. Она искренне не понимала, что здесь делает. Мать сидела в шубе, а она – хоть и в утеплённом, но в драповом пальто и уже начинала подмерзать. Сейчас желание не покупать в этом году пуховик казалось ей глупым капризом, и она отчаянно жалела, что не согласилась посидеть в кафе.
– Знаешь, что я больше всего не люблю в женщинах?
– Когда они распускают нюни!
– Нет. Когда они хают своих мужей. Бывших или нынешних – без разницы. – Анна Георгиевна снова почесала нос. На переносице тут же образовалась длинная красная полоса. – Когда выносят сор из избы. Когда настраивают детей против отцов, когда не разрешают им видеться. Когда прячут подарки от бывших мужей и говорят детям, что отец про них и думать забыл. Я, конечно, тоже неидеальная. Бывало, и я ругала при тебе Андрея, но я всегда старалась сдерживаться. Я изо всех сил старалась не быть мелочной и мстительной.
