Мария Спивак - Твари, подобные Богу
Тата поморщилась и встряхнула головой — надоевшая жвачка! Нисколько не кстати, не любопытно и ее больше не касается! Все муторная дорога виновата; жуткие пробки, не зря Иван опасался. От нечего делать она и взялась вызывать духов прошлого — пожалуй, впервые после того, как узнала про Лео с Протопоповым. А случилось это…. когда? Довольно давно. Митчелл тогда уже связал ее со Стэном; тот прислал по Интернету свои воспоминания и отсканированные семейные фотографии. Затем они раз десять, не меньше, подолгу разговаривали по телефону. Тата физически врастала в ткань чужого существования — в какой-то момент оно практически вытеснило ее собственное. Какие тут мужчины, какие соперницы! Все мысли занял альбом. За день она успевала сделать сотни набросков, то и дело меняя сюжеты, композиции, диалоги.
И главное, она знала, зачем ложится спать вечером и для чего встает утром; каждой клеточкой тела ощущала, что — счастлива! Причем не благодаря кому-то, а сама по себе, изнутри. Радость так переполняла ее, что казалось: еще немножко, и она улетит.
Жизнь обрела смысл. Пусть временно, ненадолго — неважно! Все равно это самое прекрасное ощущение на свете. Тата ревностно оберегала его, а потому старалась не думать не только о Лео и Протопопове, людях, по большому счету, посторонних, но и об Иване, близком хотя бы территориально. Знакомые любопытствовали: «Ну так все-таки: что у вас сейчас?». И наотрез отказывались верить безразличному: «Да в общем-то ничего».
— Но ведь он дома?
— Пока да.
— А потом?
— Не знаю.
— Что значит: «не знаю»? А кто знает? Ты хочешь его вернуть?
— Нет.
— Что же он тогда дома? Нет, Татка, ты просто темнишь!
Стандартный для последнего месяца переброс репликами.
Да, Иван дома — сейчас так удобнее. И если ему угодно считать, что он тихой сапой проник обратно, пожалуйста. Он пока никому не мешает. Но если потребуется, мы быстро напомним, где он теперь по собственной воле «прописан». И с Майком тоже как-нибудь разберемся. Выслушаем, выскажем обиды — у психологов считается дико полезным, — и «сделаем дяде ручкой».
Думать о них обоих дольше одной минуты — слишком большая честь.
Один ее предал, другой поставил ниже собственных амбиций. В сущности, не смертельно. Обоих можно понять, простить — что, вообще говоря, уже произошло, — и к кому-то из них вернуться. Вот только — зачем? Чтобы выглядеть более «упакованной» в глазах общества? Но Тата уже успела понять: главная задача человека — найти свое предназначение и ему следовать. И если для этого надо оставаться одиноким, что ж. Нас выпускают в мир на такое короткое время, жаль тратить его на межполовые ролевые игры и бодание с социумом. Который, кстати, любит лезть в судьбу почище всяких колдунов, между тем как любое вмешательство, даже благожелательное, очень часто не помощь, а препятствие.
К чему порой приводит простое человеческое «участие», и так известно, что же до колдовства — взять хоть Сашкин амулет. Что он действует, не поверить трудно: мужики старые и новые активизировались, привалила выгодная работа, вообще все чудесно. Только очевидно и другое: подстеленная соломка надежно прикрывает камни, осколки, гвозди — но и не дает разглядеть бриллиант среди них! Недаром существует поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло».
Короче, заповедь одиннадцатая: не колдуй.
Тата еще неделю назад решила, что перед отлетом от амулета избавится, выбросит в мусорный бак. В аэропорту — очень символично; ближе всего к небу. А после начнет жить своей и только своей жизнью, той, которая ей на роду написана. Что толку выклянчивать успехи у диковатых и жестокосердных скандинавских богов? Дареными достижениями и гордиться-то неинтересно. А так — есть к чему стремиться, зачем работать.
Пусть совершается то, что должно. Человек слаб, беззащитен, одинок в руках коварной судьбы, но он волен по мере сил творить добро — и тем понемножку теснить зло, волен верить в хорошее и своей верой помогать чудесам сбываться. И в этом его единственная подлинная свобода, его чудесная, человеческая — а значит, богоподобная! — сила.
Автомобиль сбавил скорость. Тата словно очнулась, поглядела в окно. Надо же, размечталась и не заметила, как подъехали к Шереметьево.
Внутри все затрепетало — она обожала аэропорты.
«Совсем как раньше, по-старому», — довольно думал Иван, доставая из багажника татин пижонский саквояжик. — «До чего ж хорошо!»
* * *Примерно в то время, когда Тата выбрасывала в урну амулет, Протопопов вспоминал о ней — он ехал в пансионат под Рузой, где контора устраивала ежегодный майский корпоратив: шашлычок, водочка, братание, банька.
В памяти всплывали полустершиеся картинки — по этой самой дороге он возил Тату к бабе Нюре.
Воды с тех пор, как говорится, утекло много. Даже слишком для столь короткого срока. Сколько лет прошло, три, четыре? Кто мог подумать, что для ответа понадобится считать, — ему, чья жизнь еще недавно измерялась количеством часов и минут от встречи до встречи с Татой?
Жизнь — странная штука, а те, кто заседают «там, наверху», — уголок протопоповской губы приподнялся: выражение ясновидящей бабушки, видно, прилипло навсегда, — так вот, наверху заседают большие шутники. Недобрые, к сожалению.
— Анечка, пожалуйста, достань карту, посмотри — как бы не пропустить поворот, — раздалось с водительского сиденья — басовито и неестественно вежливо.
Малолетняя протеже Главного — при слове «Анечка» Протопопов сзади увидел ее интригующе интересный профиль, — с готовностью кивнула и полезла в бардачок за «Атласом автомобильных дорог Подмосковья». Гребешок темных волос скрылся за подголовником.
— Нашла, — доложил после паузы полудетский голос.
— Последи тогда за указателями, будь добра, — все с той же преувеличенной любезностью попросил Главный.
— Хорошо, Андрей Борисович. — Ну прямо паинька.
Будто диск с самоучителем русского языка. До того старательно изображают, что между ними ничего нет. Начальник и будущая подчиненная — не больше. Впрочем, может, и правда. Было бы, Главный не стал бы разводить перед Протопоповым церемонии; чего там, свои люди. А раз так, дело не в политесе. Значит, пигалица и впрямь еще не завоевана и очень ему небезразлична.
Об этом, надо сказать, гудит вся работа. Когда Главный объявил, что Аня будет проходить летнюю практику в качестве его личного ассистента, в секретариате словно бомба взорвалась, а оттуда слухи и домыслы густыми клубами расползлись по этажам. Будто нет вопроса важнее, спят они или нет. Ситуация, правда, уникальная: раньше Главный личную жизнь с бизнесом не путал, но все когда-то бывает в первый раз. Лет пять назад и Протопопов не поверил бы, что с ним случится столько всякого… непредсказуемого.
