Маргарет Пембертон - Богиня

В открытое окно он видел, как они играют: Валентина бросала ярко-красный мяч, а Александр со смехом бежал за ним – сильный, крепкий мальчонка, с блестящими темными глазами и вечно растрепанными волосами. Будь он его родным сыном, Паулос не мог бы любить его больше.

Он нерешительно поднялся, и цветы, стоявшие в вазе на пианино, задрожали от толчка. Розовые анемоны, бумажно-белые гроздья нерагулы, высокие фиолетовые дельфиниумы, пестрые, похожие на тюльпаны рябчики. Валентина собирала их каждое утро, отправляясь вместе с Александром к подножию Белых гор.

В Нью-Йорке нет рябчиков и дельфиниумов, и Паулос знал, что Валентина будет возмущена самой мыслью о разлуке. С тяжелым сердцем он направился через сад к берегу.

Александр увлеченно гонялся за волнами. Валентина сидела на песке, обняв колени, и сверкающими от удовольствия глазами наблюдала за сыном. Тяжелые волосы были зачесаны назад и скреплены массивными черепаховыми гребнями. За все годы, проведенные вместе, Паулос так и не привык к красоте жены.

– Нам следовало назвать его Посейдоном[20]. Он лучше чувствует себя в воде, чем на суше, – заметил Паулос, устраиваясь рядом с женой и обнимая ее за плечи.

Валентина повернула голову. В глазах мужа светилась неприкрытая любовь, восхищение, не померкшее с годами, доброта и сострадание, бывшие неотъемлемой особенностью его характера. Она полюбила его глубже и сильнее, чем это казалось возможным. Почти с первой встречи она распознала в Паулосе неподдельные великодушие и нежность. И талант. Судя по взглядам других женщин, ей завидовали как жене Паулоса Хайретиса, пианиста и композитора. Высокий, стройный, тонкокостный и изящный, он отличался не поверхностным обаянием, светским лоском, которые можно при надобности отбросить, как маску, а искренним интересом к людям.

Лицо мужа внезапно стало серьезным, и Валентина почувствовала укол тревоги.

– Новости из Афин не слишком хорошие, Валентина. Думаю, нам лучше покинуть Крит.

– Но почему? – охнула она. – Каким образом происходящее в Европе может затронуть Крит?

– Уже затронуло, любимая. Джон Пендлбери, археолог, много лет работавший на Крите, был задержан местным полицейским по обвинению в шпионаже.

– Но это сущий вздор!

– Знаю. Очевидно, Пендлбери пришел в такое негодование, что предложил полицейскому позвонить королю и британскому консулу, чтобы установить его личность. Полицейский рассудил, что звонок будет стоить двадцать пять драхм и дешевле отпустить Джона, – улыбаясь закончил Паулос.

– Значит, все обошлось, – облегченно вздохнула Валентина.

– Да, в этом случае. Но подобная история лишь показывает, как могут обернуться дела. Введены валютные ограничения, и из страны невозможно выслать деньги. Муссолини жаждет крови, а что касается Гитлера…

Паулос выразительно пожал плечами.

– Но куда мы поедем? Если Англия вступит в войну с Германией, для Александра там будет небезопасно. А если Италия захватит Грецию, мы не сможем вернуться в Афины.

Глаза Паулоса потемнели.

– Остается только Америка, Валентина.

– Нет!

Америка была прошлым, и Валентина не желала, чтобы старые призраки тревожили вновь обретенное счастье. Но Паулос нежно сжал ее руку.

– Если положение в Европе ухудшится, у нас просто не будет другого выхода. Вам с Александром придется уехать в Америку, пока это еще возможно.

Александр подбежал к ним и бросил на колени матери крохотного сопротивляющегося краба.

– Смотри, мама, какой красивый!

Но на этот раз Валентина, не обращая внимания на сына, что бывало крайне редко, напряженно уставилась на мужа.

– Только я и Александр? – потрясенно спросила она. Паулос осторожно взял полузадушенного краба.

– Александр, немедленно брось его в воду! Крабы не любят сушу.

Александр, расставив крепкие ноги, недоуменно смотрел на родителей. Он принес им нечто необыкновенное, а они даже не желают полюбоваться его находкой!

Подбородок мальчика подозрительно задрожал, однако он без единого слова поднял краба и направился к морю, гордо расправив плечи. В эту минуту он, как никогда, напоминал уменьшенную копию Видала.

– Если итальянцы вторгнутся в Грецию, я должен сражаться, Валентина. Греция – моя родина. И я не намереваюсь прикрываться своей профессией и бежать в Америку.

Глаза Валентины сверкнули.

– А я твоя жена, Паулос. Мое место рядом с тобой!

– Только не на войне, – твердо ответил он. – Жена обязана слушаться мужа.

Отчаяние охватило Валентину.

– Я не хочу покидать Крит, Паулос. Я была счастлива здесь.

– Я тоже, любимая.

Он легко коснулся ее губ и нежно, сжав подбородок, повернул Валентину лицом к себе.

– Мы действительно очень счастливые люди, Валентина, – прошептал он, и поцелуй из нежного стал страстным и требовательным. – По-моему, – внезапно охрипшим голосом пробормотал он, наконец подняв голову, – Александру пора спать.

Они улыбнулись друг другу улыбкой людей, не нуждающихся в лишних словах.

– Я люблю тебя, – сказал он, вставая. – Люблю всем сердцем, телом и душой.

Она обняла его за талию, удовлетворенно положила голову ему на плечо, позвала сына, и семья вернулась на виллу. Позже она уложит сына и станет любить мужа, мужа, который так много дал ей, и они не оторвутся друг от друга, пока страсть не станет невыносимой.

Этим вечером они ужинали в маленьком увитом виноградными лозами дворике. Когда горничная убрала со стола и пожелала им доброй ночи, Паулос посмотрел на темное спокойное море.

– Я, пожалуй, возьму каик[21] и отправлюсь порыбачить на час-другой. Свежая рыба к завтраку не помешает.

Валентина повертела в руках стакан с мандариновым соком.

– Я дождусь тебя.

Глаза их встретились. Она посидит во дворике до его возвращения, а потом они вновь займутся любовью.

Шторм налетел внезапно и ниоткуда. Минуту назад морская гладь была невозмутимой, а в следующее мгновение вскипела белой пеной. Не уходя из дворика, не обращая внимания на бешеные порывы ветра, Валентина с растущей тревогой ожидала появления Паулоса. Молнии рассекали небо, и она забежала в дом за жакетом и помчалась в сад, а оттуда на берег. Крохотный причал, где обычно Паулос привязывал суденышко, был пуст. Огромные волны с грохотом бились о песок. Струи дождя хлестали по лицу, ветер бешено рвал волосы, и Валентина вернулась на виллу, чтобы попытаться вызвать по телефону портового инспектора из Чантии.