Элиас - Алиса Мейн
Дождь недавно закончился, и на улице было свежо и немного прохладно. Мы с младшим Митчеллом стояли на крыльце в ожидании машины и молчали.
Мне пришлось накинуть теплую кофту, чтобы не замерзнуть, но меня все равно колотила дрожь.
Алекс спрятал руки в карманах брюк и задумчиво смотрел перед собой.
Я чувствовала вину за все произошедшее. Целый вечер был испорчен из-за меня одной. Если бы я была умнее и дальновиднее, сегодня меня бы здесь не было, а Митчеллы спокойно отпраздновали день рождения сына, не нервничая из-за вынужденных представлений.
– Алекс, то, что ты сказал сегодня… – Я поморщилась от того, как сипло звучал мой голос. Откашлялась и продолжила: – Я была к этому не готова. Это очень серьезное решение…
– Понимаю. Тебе нужно время, да? – Алекс провел ладонью по лицу.
Мне было противно от самой себя. Я не могла обманывать его и дальше.
– Не хочу давать тебе ложных надежд.
Плечи Митчелла поникли. Глядя на него, я хотела начать биться головой о колонну позади меня.
Подъехало такси. Мы вышли к машине. Я положила в салон свой рюкзак и сумку с ноутбуком.
Перед тем, как сесть, обняла Алекса, вложив в эти объятия всю нежность, которую испытывала к нему, и всю благодарность за то, что он был со мной искренен и открыл свое сердце.
Младший Митчелл в ответ обнимал меня так долго, будто чувствовал, что это последний момент нашей с ним близости.
Когда я только зашла домой, первым меня встретил счастливо виляющий хвостом Бруно.
– Ну привет, дружище, – я потрепала его по голове.
Пока я снимала обувь и складывала вещи на тумбочку в прихожей, из гостиной вышла мама.
– Линда? Что-то случилось?
Я посмотрела на нее, встревоженную, такую привычно и по-домашнему растрепанную, и больше не могла сдерживать слез.
– Милая, – пробормотала мама и поспешила ко мне с объятиями.
Она успокаивающе гладила меня по голове и уверяла, что все наладится, а я плакала. И плакала. И плакала.
После того, как проревелась на плече у матери, я отправила Алексу сообщение, оповестив его, что у меня все в порядке, и отключила мобильник.
Почти весь следующий день я провела в постели либо плача, либо забываясь коротким тревожным сном.
Мама заглядывала ко мне, чтобы предложить поесть или проверить мое состояние. Меня же хватало лишь на то, чтобы пить воду или чай, восполняя запасы жидкости в организме из-за пролитых слез.
Бруно почти все время лежал в моей постели, и мне становилось чуть легче от ощущения тепла его тела рядом.
Лишь поздно вечером я нашла в себе силы покинуть комнату и принять душ.
Я не умывалась со вчерашнего вечера, и сейчас остатки макияжа, сделанного Селеной, вызвали у меня лишь очередной поток слез.
У двери в ванную меня поджидала мама с кружкой какао. С вялой улыбкой я приняла ее.
– Дорогая, – мягко произнесла мама после того, как я сделала первый глоток, – я вижу, произошло что-то серьезное. Если тебе нужно выговориться, знай, что у тебя есть мать, которая за тебя переживает и готова выслушать.
– Я пока еще сама ничего не знаю.
Она понимающе кивнула и погладила меня по плечу.
– В любом случае, помни, что я рядом.
Мама никогда не отличалась особой проницательностью, а все ее попытки проявить чуткость были неловкими и натужными – не потому что она не хотела помочь, а потому что не знала, как.
И сейчас, видя ее озабоченность и искреннее желание проявить участие, я поняла, насколько плохо то, что происходило со мной, выглядело со стороны. От этого еще не до конца рассосавшийся в горле ком снова болезненно набух, но я проглотила очередной поток слез вместе с какао и произнесла:
– Спасибо, мам.
На следующий день мама не могла себе позволить и дальше меня караулить, поскольку ее вызвали в редакцию.
Для ее успокоения я пообещала, что обязательно поем, и она может обо мне не беспокоиться.
Когда мама ушла, я включила мобильный и увидела два пропущенных вызова и три сообщения от Алекса. Мне было стыдно признаться самой себе в том, что я ждала звонков от другого Митчелла.
Я написала Алексу, что Бруно идет на поправку, но приболела я сама и потому вчера весь день проспала, а мой телефон был отключен.
После сходила в душ и отправилась заваривать кофе.
Сытый Бруно лежал у выхода из кухни и следил за мной из-под полуприкрытых век.
Когда я наполняла кружку кипятком, он ворчливо гавкнул, заставив меня дернуться. Я обернулась на пса.
Бруно приподнял голову и навострил уши, а потом снова негромко гавкнул.
– Мальчик, что такое?
Раздался звонок в дверь. Тут пес сорвался с места и с громким лаем ринулся в коридор.
Отставив посуду, я пошла открывать. Приоткрыла дверь лишь на ширину ладони, потому что Бруно совсем разошелся, и я боялась, что он бросится на посетителя.
Пес прыгнул мне на ногу, и я, не успев рассмотреть гостя, наклонилась, чтобы схватить собаку за ошейник.
Пытаясь удержать его, выглянула за дверь и опешила.
– Элиас?
Митчелл неуверенно кивнул и пригладил волосы.
– Привет.
Услышав его голос, Бруно перестал лаять и глухо зарычал.
– Прости, – пробормотала я, с трудом оторвав взгляд от посетителя и вновь отвлекаясь на пса. – Да что на тебя нашло?
Бруно не обратил на меня внимания и продолжил злобно скалиться на дверь.
Взволнованная неожиданным визитом Элиаса, я не нашла в себе сил разбираться в странном поведении собаки.
– Кажется, кому-то нужно проветриться.
Я распахнула дверь и, все еще придерживая Бруно за ошейник, выволокла его на крыльцо. Тот при виде Элиаса снова начал бешено лаять.
Митчелл опасливо посторонился. Я кивнула ему зайти в дом, а сама спустилась с собакой на тропинку.
– Гулять.
Убедившись, что Элиас в доме, и заперев калитку, я отпустила Бруно.
Тот сначала ринулся было обратно, но я подхватила лежавшую в траве тарелку для фрисби и, присвистнув, кинула ее в сторону, отвлекая его внимание.
Бруно тут же потерял интерес к незваному гостю и помчался за игрушкой.
Я же вернулась в дом и осторожно закрыла за собой дверь.
Элиас все еще был в прихожей. Он стоял ко мне спиной, осматриваясь. Пока он изучал наш дом, я изучала его. Коридор уже заполнил аромат его парфюма, сочетающего в себе нотки бергамота и осенней свежести.
– Похоже, Бруно от тебя не в восторге, – заметила я, жадно вдохнув витающий запах.
