Новый год по новому стилю (СИ) - Горышина Ольга

       — Я не знаю, во сколько завтра приду. Я вам позвоню.

       — Не надо приходить. Здесь все хорошо. И кормят вкусно.

       — Я приду, — сказала я твердо и ушла, но не совсем твердой походкой.

       Коленки против воли тряслись. Наверное, от сознания того, что мы еще на один день ближе к выписке и к возвращению деда в пустую квартиру.

       Я боялась заводить эту тему с Гришей сама, как боялась и того, что он первым выдвинет какие-то идеи. Потому перед ужином заговорила про Лию. Однако Гриша тут же перестал улыбаться.

       — Общаться с твоими подругами я еще не готов, — отчеканил он, и я даже вздрогнула от холодка в его голосе. — Я не мешаю бизнес с личным.

       Я кивнула. У нас не служебный, у нас театральный роман, я помню…

       — И вообще я пригласил в гости Тамару Ильиничну. Завтра она еще будет спать, а вот в Рождество приедет к нам. И тогда мы не поедем на дачу. Впрочем, у нас теперь есть отмазка — кошка. Кстати, где Глаша?

       Я пожала плечами. Люба — тоже. Глафира оказалась не просто серой, а с черными подпалинами, и найти ее лучше до выключения света во всей квартире. Гриша первым делом полез под диван, а Люба — под лестницу, а я вернулась к составлению грязной посуды в посудомоечную машину. Я наполняла ее с самого утра и вот наконец заполнила полностью. Теперь предстояло впервые ее запустить, но сама я боялась сделать что-нибудь не так. Надо звать…

       — Гриша!

       Но позвала я его совсем не за помощью с кнопками, а потому что не смогла задвинуть нижнюю корзину — из блестящего темного нутра посудомойки на меня глядели блестящие глаза Глаши.

       — Как она туда забралась?! — ахнул Гриша у меня за спиной.

       — Меня больше интересует, как ты ее оттуда будешь вытаскивать.

       Да, Грише приходится вытаскивать нас всех из очень непростых ситуаций и мест.

       — Ты теперь, смотри, не запусти вместе с ней стиралку. Сомневаюсь, что Ариэль отмоет Глафиру до белой. И мультиварку не включай. Мы с Любой точно не будем есть суп с котом.

       Да, тяжело будет ГАВу сохранить чувство юмора с тремя бабами в одной квартире. Но сам виноват — сам нас сюда привез.

Глава 7.4 "Баба Тома"

Одиннадцать дней с Гришей, второй день с Глашей — первый день со второй Гришиной мамой. Я взглянула на накрытый Любой стол и села на стул — все же ездить в гости легче, чем принимать у себя даже одного… Вернее, одну — гостью. Слишком важную, которой Гриша решил не вызывать такси, а привезти самолично. Ну что ж… Так даже хорошо. Я выдохну и вдохну перед встречей с очередной Любиной бабушкой. Или моей второй свекровью? Двух выдержать очень сложно. Особенно, если одна из них баба в самом расцвете сил и зовут ее Елена Владимировна.

— Баба Тома… — так назвала Тамару Ильиничну Люба, когда вернулась домой с Глашей.

Баба… Она никого так не называла — только бабушка. Видимо, повторила то, что ей сказали, и два слова слились в одно: имя, просто имя нового персонажа в театре ее жизни. Все действительно походило на театр: только на сцене за три часа может пройти целая жизнь.

У меня меньше чем за две недели изменилось все — я даже себя не узнавала в зеркале. Какой-то нездоровый блеск в глазах. Или наоборот — это признак здоровья, женского. Я светилась, как лампочка, которую подзарядили за ночь крепкие мужские объятия. Прошлую ночь Люба проспала, не просыпаясь. К счастью! Но мы с Гришей все равно не решились ни на что большее — только поцелуи. Ничего… Некоторые вон по несколько месяцев только и делают, что целуются… Ну, те, у кого не падает занавес через десять минут после начала спектакля!

Я еще раз подошла к зеркалу, которое висело над полкой, венчающей в гостиной электрокамин. На мне то самое злополучное синее платье, молния на котором требовала срочного мужского вмешательства — как и моя жизнь. Хорошо, что вмешался ГАВ. И хорошо, что он оказался совсем не ГАВом и даже не Морозом. Он больше не лаял и не вымораживал. Он стал для меня настоящим вербным воскресеньем… Малые и немалые сроки минули с происшествия в подсобке, и я действительно чувствую себя другим человеком. Возрожденным. К жизни и к решениям жизненных проблем. Но сегодня я не хочу о них думать. В ушах и на груди горят аленькие цветочки. И в груди тоже тепло. В кой-то веке.

Может, я могу… Может, стоит… Может, надо сказать про это тепло Григорию Антоновичу? А то, пусть и в дурацкой форме, но он-то уже признался мне в любви, а я ответила, что для чувств еще слишком рано. А кто установил эти сроки? Это не отгрузка товара, это то, что никогда не покидает склад, это то, что нужно навечно запереть в сердце — как клад, который не каждому дано отыскать. Я тоже не верила, что у меня когда-нибудь снова… Нет, впервые! Будет полная семья. Еще и с кошкой!

— Люба, ты видела Глафиру?

Я не могла звать ее Глашей… Даже дворовые кошки порой выглядят лучше королев! Теперь у нас будет такая бесконечная игра — найти кошку в пустой комнате. Зато ребенок при деле. Всегда. И не скучает.

— Тебе прислать Динку? — услышала я в телефоне голос Лии. — В пятницу у нее нет экзаменов.

Господи! Вот Степанова обо всем успевает подумать с полным домом народа, а у меня всего трое по лавкам, а я даже не задумалась про пятницу.

— Не знаю. Мне надо поговорить с Гришей.

— Ты теперь на каждый чих получаешь от начальства резолюцию? — тут уже в голосе Лии послышалась злость. Она со всей душой ко мне. Думала, я обрадуюсь, а я…

— Лия, он тут няню какую-то нашел. Я просто… Прости. Я, конечно же, хотела бы, чтобы это была твоя Дина, но ей ехать в Пушкин…

— Дина один раз только была в Пушкине, да и то провела все время в очереди, чтобы пробежать мимо Янтарной комнаты. А ты эту янтарную комнату вообще не видела…

Тут она права. Я последние пять лет вообще, кажется, ничего не видела.

— Лия, спасибо. Но я действительно должна узнать, не решил ли Гриша эту проблему за моей спиной.

— А сейчас он тоже за твоей спиной стоит?

Лия насторожилась, что ли? Да будешь тут нервничать после всего того, что мы с ней о Гришке наговорили друг другу!

— Нет, он за мамой поехал. У нас семейный рождественский ужин. Мне уже плохо, Лия. Вот честно…

— Не проси тебя жалеть, не буду, — рассмеялась подружка. — Ты сама в это… — она сделала паузу. — Варенье влезла. Теперь пляши! Под его дудку!

— Знаешь, он хорошо играет… И не на дудке, а на гитаре. Так что плясать под его музыку — одно удовольствие.

— Вот и говорю — пляши. Пляши от обстоятельств. Динка всегда приедет, только свистни. И янтарную комнату посмотри обязательно. Когда из своего дворца вылезешь.

— Спасибо…

Я снова подошла к зеркалу и снова расчесала волосы, до блеска. Я уже вся блестела. От нервов. Да что же это такое в самом-то деле!

Тамара Ильинична оказалась мне по плечо. Нет, я утрирую, конечно, но смотреть на нее пришлось сверху вниз из-за дурацких туфель, которые я надела, чтобы не выглядеть в тапочках еще большей идиоткой, чем уже была с букетом из оголенных нервов. Гриша очень заботливо забрал у нее пуховик, в рукав которого она судорожно запихивала берет и пуховый платок, нервничая не меньше моего. Мне бы сказать — положите берет на полку — но слова потерялись и руки стали немного влажными, и я судорожно вытирала их о бока перед объятиями, которые получились немного скомканными. Но не в силу нежелания обеих сторон, а потому что мы как-то уж очень надолго застряли в прихожей.