Влюбленные антиподы (СИ) - Горышина Ольга

Чего я глаз-то не поднимаю? Не могу. Мне стыдно. Стыдно за то, что он обо мне теперь думает. Хотя я тоже теперь не считаю его идеалом отца. А, было дело, втайне от всех любила. Он, наверное, тоже меня любил за то, что я вытягивала его дочку из болота лени и тупизны — Таську даже специально оставили в обычной школе. А теперь он, небось, ненавидит меня за то, что я затаскиваю в такое же болото его единственного сына.

— Как все прошло сегодня? — поинтересовался дядя Боря совершенно безразличным тоном, и я ответила просто и коротко:

— Все хорошо. Спасибо. Надеюсь, я вас не разочарую.

Теперь я смотрела ему в глаза. Ну не изучать же скатерть, сидя за столом!

— Будем вино или коньяк?

Я так и знала, что этот вопрос прозвучит!

— Здесь хороший армянский коньяк.

Ресторан при этом грузинский.

— Я буду вино.

— Мы не пьем крепкий алкоголь, — вмешался Кузьма, который, наверное, ничего и не знал про коньяк из нашего с Таськой детства. — Нам марафон бежать в сентябре.

— И как ты этого придурка терпишь?! — то ли с издевкой, то ли с реальным интересом воскликнул дядя Боря, делая знак официанту подойти.

— Она меня любит. Терпеть меня невозможно, — выдал Кузьма тихо, но твердо, и я почувствовала, как у меня по спине под кружевами потек горячий пот, но тут же сменился ледяным.

Он протянул мне руку — я заметила это боковым зрением, которым почти ничего не видела из-за скопившейся в глазах влаги, поэтому вложила свои пальцы в его ладонь на ощупь. Мне б сейчас не шаль, а шубу. И то бы я окоченела! Что за игра, блин…

— Будете выбирать или мне сделать заказ за вас? — спросил дядя Боря серьезно, а потом со злостью добавил: — Потому что тут нет овсянки на воде.

— Мы сами сделаем заказ, — огрызнулся Кузьма и отпустил мои пальцы. — Харчо по-аджарски должно быть интересно, верно? — поднял он глаза на застывшего с блокнотиком официанта.

Тот нервно кивнул. Наверное, наша нервозность оказалась заразной. Хотя белые стены ресторана призваны были успокаивать душевнобольных. Только бы эти двое не вскочили и не принялись бить глиняные горшки из интерьера.

Дядя Боря заказал бутылку домашнего вина, которая оказалась глиняной — даже жалко было открывать такую красоту. Официант щедро наполнил бокалы. Особенно мой — задумался? Или знал, что девушек тут принято спаивать?

— Ну что, за вас? — поднял бокал дядя Боря.

Голос его по-прежнему оставался на басах.

— А, может, за встречу? — подала я тихий голос и чуть не сползла под стол под его уничижающим взглядом.

— Надо чаще встречаться, да? — он продолжал держать бокал на весу. — Ты почему к нам не приходишь больше? И к Тасе не пришла.

— Нас не приглашали! — отрезал Кузьма. — А мы никому не навязываемся. И, по хорошему, Таська первой должна извиниться перед Дашей за себя и за Кристину. От Шаровой извинений не дождешься.

— Не надо, пожалуйста! — почти взмолилась я. — Это в прошлом. Я уже все забыла.

— Зато я помню!

— А ты, Кузьма, вообще злопамятный, — прорычал на него отец. — А я вот нет, — и положил на стол ключи, прямо на салфетку. — Твоя мать мне плешь проела. Но я делаю это не ради тебя, а чтобы наша Даша жила в нормальных условиях и могла нормально функционировать на работе.

Кузьма не взял ключи.

— У нас нормальная квартира…

— Я в курсе, какая она нормальная! — оборвал его отец. — На деньги за съем лучше устрой себе нормальный отпуск!

— У нас был нормальный отпуск, — цедил Кузьма сквозь зубы, и я испугалась за бокал, который он сжимал пальцами все сильнее и сильнее.

— У тебя ничего нормального быть не может. Ты ненормальный. Непонятно в кого такой уродился! Жаль, здесь Даша, а то я бы поговорил с тобой без купюр. Забирай ключи и прекрати строить из себя святую невинность! И трепать матери нервы!

Все, еще секунда и сын взорвется! Двойная мораль на лицо. И в это лицо сейчас выльется это домашнее вино.

Я успела схватить под столом руку Кузьмы и стиснуть его пальцы. Однако неловко повернулась и нечаянно задела ногой ногу его отца. Чувствительно, и наши взгляды встретились. Секунда, две, три…

— У тебя был тост за встречу? — вдруг проговорил дядя Боря своим обычным голосом.

Он точно решил, что я специально его пнула. Может, и хорошо. Они оба на грани. Ни о каком мире между ними не может идти и речи. Но хоть перемирия на этот вечер можно достичь? Какой же дорогой на нем костюм. Жаль, нет бутиков, в которых богатым мужикам продавали бы житейскую мудрость! Как два петуха дерутся!

— Да, за встречу! — я кивнула и стрельнула взглядом в сторону Кузьмы, руку которого все еще сжимала под столом. — Не за последнюю.

— Хороший тост, Дашка. Мы сработаемся.

Ну да, вам тут еще работать и работать над отношениями.

— Что это? — уставилась я в тарелку с непонятной, пахнущей грецким орехом, тюрей, которую в этот момент принес официант.

— А это ты у своего Кузьмы спроси, — усмехнулся мой будущий босс.

— Харчо с грецким орехом! — распетушился тот. — Что непонятного? Попробуй. Должно быть вкусно.

— Всяко лучше овсянки! — не сдержался Тихонов-старший.

Боже, дядя Боря, где вся ваша выдержка и вальяжность, которой я так восхищалась в детстве, не понимая еще стоимости костюмов, которые вы носили…

— Кузьма очень вкусно готовит овсянку.

Наши взгляды снова встретились.

— Может, мне тебя сразу в продажи взять? — в голосе дяди Бори чувствовалась гремучая смесь сарказма и еле сдерживаемого смеха.

Может, он сыну подыгрывает больше, чем злится на него в реальности?

— А я не собираюсь Кузю никому продавать. Мне он самой нужен.

Я не успела сжать Кузьме пальцы еще сильнее — их пришлось разжать под насмешливым взглядом его отца, когда Кузьма зачем-то водрузил наши сцепленные руки на стол.

— Столько лет не был нужен и вдруг понадобился. Ты меня удивила, Дашенька, — заявил без всякой улыбки дядя Боря.

Я бы так и смотрела на него, молча хлопая ресницами, если бы Кузьма вдруг не открыл рот не для плевка, а для фразы:

— Она ждала, когда я повзрослею.

— Интересно, а я когда-нибудь этого дождусь? — и, перегнувшись через стол, дядя Боря схватил ключи и сунул их мне почти что в тарелку, поэтому я вырвала брелок из его рук. — Я даже теряюсь, кто из вас двоих мужик.

— Главное, мы не теряемся, — на сей раз выплюнул в отца Кузьма.

Ну зачем Кузя согласился на встречу, если продолжает быть упрямым ослом!

— Вино у них очень вкусное, — сумела я опередить новый выпад дяди Бори.

Моя рука немного дрожала — бокал был большой, тяжелый и полный.

— Я это что-то не заметил. Раз нравится, пей.

— А я потихоньку. Я не умею пить.

— Да неужели?

Понятное дело, он подумал о том же, о чем и я. Ну так пусть думает о коньяке, а не о том, как побольнее проехаться по бедному сыну. Но дядя Боря вдруг снова утонул в телефоне. Ему бы тоже не помешало устроить с сыном "но-бизнес-ивент". Может, и отношения б наладились.

— Прошу меня извинить, — он поднял к уху зазвонивший телефон и, поднимаясь на ноги, произнёс "да", а остальную беседу вел уже на улице: мы видели его в окно размахивающим руками.

— Даш, извини за этот ужин, — буркнул Кузьма, уставившись в тарелку.

— Все обалденно вкусно, — ответила я, отламывая кусок лаваша, чтобы подобрать с краев тарелки ореховый соус, пока никто не видит.

Ключи лежали теперь между нашими тарелками, но Кузьма их не брал. Дядя Боря вернулся, но задержался у барной стойки в соседнем зале. Я испугалась, что он принесет коньяк. Наконец размашистым шагом он двинулся к нашему столику — к счастью, с пустыми руками.

— У меня встреча нарисовалась. Вы допивайте, доедайте. Я уже заплатил. Десерт не заказывал. Вам ведь нельзя. И вот ещё что! — он демонстративно потёр нос. — Мать написала, что уборщица забыла закрыть окна, так что прогуляйтесь до Лиговки. Надеюсь, адрес помнишь?

Кузьма ограничился тихим "пока". Я громко сказала "до свидания". Дядя Боря просто кивнул.