Анна Берсенева - Ядовитые цветы
Лиза кричала, стараясь все-таки не шевелиться. Ей было стыдно перед Софьей Константиновной, что она не может сдержаться, но крик вырывался сам собой.
– Вот и умница, вот и все! – услышала она снова.
Но, несмотря на то что врач сказала «все», рвущая боль не утихала. Лиза чувствовала, что Софья Константиновна еще не закончила, просто успокаивает ее.
– Не могу бо-о-льше! – закричала она.
– Все, теперь правда – все! Слышишь, я уже инструменты положила, перчатки уже снимаю! – сказала врач. – Отмучилась, бедная девочка. Я ведь тебе говорила, что это безобразие, приходить с таким сроком! Проводите ее в палату и сразу лед положите, – распорядилась она.
Лиза искусала губы, пока дошла до палаты. Пожилая медсестра почти несла ее.
– Креста на вас нет! – ворчала она. – Разве можно, в такие-то годы! Мамке бы твоей сказать, она б тебе всыпала! Скажи еще спасибо доктору. Другая б не взялась, когда там уже дитя почти что живое…
– Кто у меня был? – вдруг спросила Лиза, когда сестра помогла ей лечь на кровать и положила на живот пузырь со льдом. – Мальчик?
– Мальчик, девочка – теперь-то какая разница? Ну, мальчик, и чего тебе с этого?
После пережитой боли Лизу била лихорадка, зубы стучали, и она больше не старалась унять этот стук. Еще немного, и она забилась бы в истерике. Даже Клавдия не стала приставать к ней с разговорами.
Так она пролежала до вечера, глядя в потолок, накрывшись до подбородка одеялом. Часов в пять заглянула Софья Константиновна.
– Как там моя девочка? – спросила она. – Температуры нет? Ну и хорошо, сейчас укольчик сокращающий сделают – и завтра, надеюсь, пойдешь домой. Я тебя еще посмотрю перед этим. Арсений звонил, привет тебе передавал.
Услышав это, Лиза сжала зубы.
– Спасибо, Софья Константиновна, – сказала она.
– На здоровье, – усмехнулась та в ответ.
Страшнее ночи не было в Лизиной жизни. Боль постепенно утихла, но та боль, что началась после, была несравнима с болью тела.
«Мальчик! – в ужасе думала она. – Там, значит, был мальчик, и у него была голова – и его надо было вычистить хорошенько…»
Она застонала, представив себе это, и поняла, что не может даже плакать. Глаза у нее были совершенно сухими, воспаленными, она не могла их закрыть.
«Надо умыться, – подумала она. – Умыться надо, надо вымыть глаза…»
Лиза испытывала такое отвращение к своему телу, что не могла видеть его – эти плечи, едва прикрытые больничной рубашкой, эту грудь, то и дело выскальзывающую в несуразный вырез! Она поежилась, встала и набросила халат.
– Сходи, помочись, – зашептала рядом Клавдия. – Лежать тоже вредно, походить тебе надо.
Вернувшись в палату, Лиза поняла, что все равно не сможет уснуть.
«Лучше бы я умерла, – думала она. – Как я буду жить после этого, зачем мне после этого жить?»
Этой ночи не было конца, каждая минута растягивалась до бесконечности, за окном стояла кромешная тьма, и казалось, что никогда не забрезжит серый зимний рассвет.
Лиза то вставала, выходила в коридор, то снова пыталась уснуть – бесполезно. Пытка продолжалась, и ей нечего было надеяться на снисхождение.
«Я ведь не хотела этого! – думала она в отчаянии. – Ведь я до последней минуты не хотела этого! Но ты сделала это все-таки, – тут же отвечала она себе. – Ты сделала это, потому что хотела быть счастливой, – вот и получай! И ты думаешь, что будешь теперь счастлива? Ты просто дура, права была Клавдия! Вот и лопай свое счастье с маслом!»
Никогда еще Лиза не испытывала такой ненависти к себе. Об Арсении она вообще не могла думать. Его просто не существовало в том мире, в котором Лиза оказалась по собственной воле.
Она так и не уснула до того, как санитарка загремела ведром в коридоре. Послышались шаги, голоса сестер – больница просыпалась, и теперь Лиза считала минуты, чтобы поскорее уйти отсюда.
«Хотя, – думала она, – куда мне торопиться теперь?»
– Спиральку поставь, – напутствовала ее Софья Константиновна. – Ты же молодая девочка, нельзя так шутить со своим здоровьем. Ну вот и все, можешь идти, там тебя Арсений уже ждет внизу.
Лиза неловко благодарила ее, врач улыбалась… Все это было так бессмысленно, так невыносимо! Лиза мечтала об одном: поскорее оказаться в одиночестве, никого не видеть, не слышать. И, главное, чтобы никто не видел ее – то, что от нее осталось…
Арсений ждал ее внизу с цветами! Лизу снова затрясло, когда она увидела этот букет. Она машинально взяла его в руки, прикоснулась к темно-красным розовым бутонам и отдернула руку так, словно цветы были отравленными.
– Ты что? – еле выговорила она. – Хорошая шутка!
– Почему шутка? – расстроился Арсений. – Просто я рад тебя видеть. Ну, пойдем, пойдем, Лизушка.
Лиза быстро переоделась все в той же холодной комнате. Неужели вот так она переодевалась здесь только вчера? Ей показалось, что прошла целая вечность.
– Знаешь, поймаем-ка машину, – сказал Арсений, когда они вышли на улицу. – Тебе сейчас незачем по морозу ходить.
Здесь, на улице, Лиза еще яснее почувствовала, какая пустота у нее внутри. Она физически ощущала эту пустоту, ей хотелось кашлянуть, чтобы та вышла у нее горлом.
Арсений попытался о чем-то спросить ее по дороге, но она не отвечала, и он тоже замолчал, сжимая ее руку и то и дело поднося к своим губам.
– Лизонька, ты извини меня, – сказал он, когда они зашли наконец домой. – Я понимаю, тебе тяжело сейчас одной оставаться… Но мне пора на работу, я ведь и так вчера отпрашивался, сегодня с утра… Побудешь одна пока?
Лиза даже не кивнула. Она хотела одного – чтобы он ушел поскорее.
Оставшись одна, она легла в постель, не застеленную Арсением с утра, и уставилась в потолок пустыми бессонными глазами.
Глава 9
С той самой минуты, как Лиза вышла за порог больницы, она знала, что больше не сможет оставаться с Арсением.
Она хотела уйти в тот же день, но у нее просто не было сил подняться, и она осталась. Чемодан с ее вещами стоял в углу, не разобранный.
Арсений вернулся довольно поздно, но Лиза так и не встала с дивана, хотя и не спала. Она просто не могла уснуть, ей по-прежнему казалось, что под веками у нее какие-то крошки, из-за которых не закрываются глаза.
– Как ты себя чувствуешь, Лиза? – спросил Арсений, присев рядом с ней на диван. – Температуры нет? Живот не болит?
К счастью, он не стал особенно ее расспрашивать – наверное, устал на работе. Один поужинал на кухне, полистал немного свои атласы, выписал что-то в тетрадь – и лег рядом с Лизой, потрепав ее по плечу.
– Спи, Лизушка, спи, поздно уже. Все прошло, теперь все будет отлично, мы с тобой будем умнее…
