Сьюзен Виггз - Просто дыши
— Я бы, наверное, потерял эти деньги на следующей скачке, но было время отправляться на вечеринку, — сказал он. — Мы нашли бар на открытом воздухе. Оркестры играли на каждом уличном углу, люди продавали сувениры, брелки свисали с одеял на тротуар. — Он бессознательно потер рукой татуировку с драконом на предплечье — еще один сувенир из этой сумасшедшей поездки.
Уилла и его друзей, уже набравшихся текилы, пригласили в «Каза Луна», в конце проспекта.
— Мы были в балиа — танцклубе.
За ярким, покрытым цветами фасадом прятались крошечные комнатки, которые резко пахли жидкостью для чистки полов, потом и мочой, на заднем дворе лежал навоз, бродили козы и валялся мусор, нездоровые дети разного возраста без присмотра играли в грязи. Бизнес велся на койках, отделенных друг от друга побитыми молью занавесками. У двери каждой комнаты стоял камень со святой водой. Клиентов приглашали освятить себя, прежде чем войти и после ухода.
— Я прилично ослабел от текилы.
Это сыграло с ним злую шутку. Он потерял невинность с девушкой, чьи ленивые глаза выражали скуку и отчаяние. Он даже не знал, что ее зовут Марисоль. Опыт был потрясающим, трезвящим и безвкусным одновременно. Девушка пригласила его остаться на ночь — за дополнительные деньги. И, глядя на нее красными от текилы глазами, он почувствовал искушение, потому что к этому времени убедил себя, что почти влюбился в эту девушку, но она рассмеялась и посоветовала ему идти своей дорогой.
Говорят, что молодой мужчина взрослеет с первым сексуальным опытом. Уилл знал, что это неправда. Добиться от девчонки, чтобы она сделала тебе минет или даже прошла с тобой весь путь, не значит, черт возьми, ничего. В этом случае трансформация из мальчика в мужчину происходит за одну ночь, это правда. Но это не имеет ничего общего с сексом. Он превратился в мужчину благодаря отчаянной нужде, жалости к ребенку.
За несколько минут до полуночи он решил отправиться домой. Его планом было добраться обратно до автобуса, выспаться после текилы, мечтая о девушке с ленивыми глазами, и дождаться, когда объявятся его друзья.
— Я уже собирался уйти, когда почувствовал запах горелого. Оказалось, что это огонь, и всех вывели на улицу. — Он никогда не говорил никому, что это был за дом, как начался пожар или как он оказался в самом центре происходящего. — На улице собралась толпа, но никто не выглядел озабоченным. Там были козы и собаки на заднем дворе, которые обезумели от страха. Прошла целая вечность, прежде чем прибыли пожарные, и, когда они приехали, здание уже сгорело.
Лицо Сары было бледным.
— В том доме была Аврора, не так ли?
Он кивнул:
— На крыше. Четырех лет от роду и перепуганная до смерти.
— А ее мать?..
— Это был хаос, — сказал он. — Их разлучили.
— Их разлучил огонь?
Он не ответил и надеялся, что она этого не заметит.
— Грузовик с водой не мог подобраться к дому. Улица была слишком узкая. Пожарные не могли подняться на крышу изнутри, а снаружи не было пожарной лестницы.
— Как же ты забрался на крышу? — спросила Сара.
Он колебался.
— Откуда ты знаешь, что это был я?
Она слегка улыбнулась:
— Уилл, окажи мне небольшое доверие.
В это мгновение протрезвевший от шока Уилл узнал о себе кое-что новое: он был рожден, чтобы спасать людей.
— Я взобрался на крышу по соседнему зданию.
Сейчас он слышал крики и молитвы, словно это было вчера. Без всякой подготовки, действуя на одном адреналине — у него не было времени сомневаться или взвешивать свои шансы, — он перебрался по водосточной трубе, которая соединяла крыши. Материал крыши был мягким и пружинил у него под ногами.
Крошечный ребенок, он еще не знал, что ее зовут Аврора, пронзительно рыдал, разгоняя ручками волны дыма. Должно быть, он был страшен как черт, огромный парень, бегущий на нее, хватающий ее и несущий, словно футбольный мяч. Он помнил, какой легкой она ему показалась — как маленькая игрушка. Пожарная команда использовала лестницу, чтобы сделать мост между двумя зданиями. Переходить по ней было легче, чем лезть по ржавой водосточной трубе.
Он не смотрел вниз и не выпустил ребенка из рук.
— Вот тогда ситуация стала сложной, — рассказывал он Саре.
Он карабкался вниз по изогнутой лестнице в потоках воды из пожарных шлангов, когда услышал звук: словно кто-то уронил на мостовую целую сырую индейку. В переулке за неопрятным двором он заметил молодую проститутку, с которой был в эту ночь, исключительно хорошенькую, которую бил ее сутенер. «Мама!» — закричал ребенок.
Уилл опустил ее на землю и бросился вперед, словно грузовой поезд. Сутенер, вероятно, даже не понял, что свалило его с ног. Женщина была в истерике. Не потому, что ее избили, и даже не потому, что ее ребенок, который теперь вцепился ей в юбку, был в опасности. Но потому, визжала она, что, когда появится дядя Феликс, ее накажут. Хуже, чем просто еще раз побьют, сказала она Уиллу на смеси приграничного испанского и ломаного английского, — ее выгонят. Она окажется на улице, чтобы подбирать чужие объедки, словно бродячая собака. Она вынуждена будет продать своего ребенка, просто чтобы выжить. Кончится тем, что она продаст ее человеку вроде Феликса, так что ничего хорошего не было в том, чтобы нападать на него.
На неуклюжем испанском Уилл объяснил ей, что, без сомнения, у нее есть и другой выбор. Потом он посмотрел на перепуганную юную проститутку и ребенка с широко открытыми глазами в ссадинах и болячках по всему телу и понял, что говорит неправду. У этих двоих нет будущего. Вообще никакого. Если он что-нибудь не придумает.
Он колебался, чувствуя, что это потенциально главное решение в его жизни. Затем взял их обеих за руки. Избитая женщина спотыкалась и кричала от боли, убеждала его, что не может идти. Он взял ее на руки и понес, пока ребенок шел следом, вцепившись в материнскую юбку.
— Как тебя зовут? — спросил он женщину.
— Марисоль Молина, а мою дочь — Аврора, — сказала она.
Аврора, словно рассвет. Марисоль рассказала ему, что ее «дядя» отправил ее работать в тринадцать лет, она родила в четырнадцать и назвала ребенка в честь любимого диснеевского персонажа.
Казалось, полночи Уилл искал для них укрытие. Церкви, как предполагалось, давали защиту, но их двери были закрыты и забаррикадированы против вторжения. Наконец он обнаружил клинику, которой руководили пожилой доктор и медсестра, чье выражение усталого сочувствия мешалось с покорностью от тщетности всей их работы. Они обработали раны Марисоль, самой худшей из которых было вывихнутое плечо, дали Авроре лекарство от кашля и мазь от болячек. Медсестра долго беседовала с Марисоль, отчего ее щеки вспыхнули от стыда, и все трое вместе покинули клинику.
