Даниэла Стил - Моменты
— Что?
Элизабет могла бы обойти этот вопрос, но в ее жизни было уже слишком много секретов и полуправд. Майкл заслуживал большего. Да и она сама не боялась правды.
Спустя несколько минут Элизабет подошла к камину и протянула руки к огню. Стоя спиной к Майклу, негромким, но твердым голосом она заговорила. Сначала она рассказала ему о причине импотенции Амадо — что это не имело никакого отношения к ней и что он никогда не переставал любить ее. Она не пропустила ничего, сколь бы мучительным, неловким и приводящим в смущение это ни было. Она даже вернулась назад, чтобы заполнить пропущенные подробности о той ночи, когда она пришла в его комнату, чтобы покормить котят. Она рассказала ему и о неловких манипуляциях Амадо с целью сблизить их, и о двуличности Фелиции, и о проявленной Эдгаром эксцентричной форме рыцарства.
Майкл слушал ее без комментариев, останавливая лишь тогда, когда ее голос переходил на чуть слышный шепот. Уже приближаясь к концу рассказа, Элизабет повернулась, чтобы посмотреть на него.
— Самое последнее, что он сказал мне… передать тебе, что он очень сожалеет…
Секунды растягивались, превращаясь в минуты, а Майкл все сидел, пристально глядя в огонь.
— Я так и не написал ему прощального письма. Я пытался, но не мог найти нужных слов.
У нее было несколько лет, чтобы свыкнуться с мыслью о болезни, а потом и со смертью Амадо. А Майкл только сейчас узнал о потере дорогого человека.
— Он понял, — сказала она.
Майкл поднял на ее взгляд.
— Ты кое о чем умолчала.
Элизабет нахмурилась.
— Не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Причину твоего приезда.
Она взяла свою чашку, но увидев, что кофе стал холодным, снова поставила ее на место.
— Банк не поможет мне, если только у меня не будет квалифицированного винодела.
Он откинулся на спинку кресла.
— Но почему же я-то? Есть же десятки…
— Джон Сорделло, кажется, полагает, что, учитывая твой опыт, правление банка без проволочек примет положительное решение.
— Стало быть, это идея Джона использовать меня как дополнительную «подпорку», а не твоя?
Элизабет сглотнула.
— Что ты хочешь от меня услышать?
Он посмотрел на нее долгим и жестким взглядом.
— Да просто скажи мне правду.
— Добыть лучшего винодела — его идея.
— Понятно.
— Но детектива, чтобы найти тебя, наняла именно я.
— Значит, ты хочешь мне сказать, что проделала весь этот путь только для того, чтобы предложить мне работу? И предполагается, что это должно меня потрясти?
Его гнев сбил ее с толку.
— Тебя оскорбляет такая высокая оценка твоего таланта?
— Да нет же, черт подери. Я ради этого и живу.
Гордость так много лет была ее единственной опорой, что сама мысль рассказать Майклу о своих чувствах и о причине, на самом деле приведшей ее сюда, испугала Элизабет. Если он отвергнет ее, что тогда у нее останется?
— У меня беда, Майкл.
— Да, это я понимаю. Это и впрямь сущий ад: знать, что если ты не получишь то, что хочешь, тебе придется смириться с приобщением к легиону праздных богатеев.
— Ты же знаешь, мне плевать на деньги.
— Откуда я должен это знать?
— Оттуда, что я же здесь.
Губы Майкла сложились в ироническую улыбку. Он медленно покачал головой и опустил взгляд на руки.
— Амадо и в самом деле знал, что делает, когда женился на тебе. Он потратил половину своей жизни, пытаясь вселить чувство семьи в Фелицию и Элану, и это ни к чему не привело. А потом появляешься ты, и уже через пару лет готова сделать все, чтобы сохранить «Вина Монтойя» от злобных лап «Хикса и Броди», даже если в процессе этого рискуешь лишиться последней рубашки.
Он поднял голову, и их взгляды встретились.
— Я не делаю ничего такого, чего не сделал бы на моем месте и ты, — выпалила она в ответ.
— Значит, Амадо считал, что мы с тобой скроены из одного материала.
— Ну, и к чему же это нас приводит?
— Не знаю.
— Но ты по крайней мере выслушаешь мое предложение?
— Разумеется, почему бы и нет?
То, что во время полета на самолете выглядело такой замечательной идеей, внезапно показалось ничтожным. Майкл вернется, если захочет, но не потому, что она сделала ему предложение, против которого он не смог устоять. Но она была избавлена от необходимости отвечать немедленно: какой-то скрежещущий звук у окна отвлек внимание Майкла. Он встал и прошел по комнате. Через несколько секунд холодный воздух достиг Элизабет, а следом за этим что-то с глухим стуком тяжело ударилось об пол.
У нее перехватило дыхание от неожиданности, когда здоровенный черный кот, прижимаясь к ногам Майкла, несколько раз обошел вокруг них, а потом приподнял голову и всмотрелся в нее.
— Говард?
При звуке своего имени кот навострил уши. Конечно, ожидать, что он вспомнит ее, было бы чересчур: он же был котенком, когда они виделись с ним в последний раз. Но время ничуть не притупило памяти Элизабет. Говард — связующее звено между ней и Майклом.
— Я же говорила тебе, что он станет прекрасным котом, — сказала она.
Майкл откликнулся на ее зов и снова стал ее другом, готовым выслушать и помочь.
— Он предпочитает слово «красивый». Это тот еще типчик.
Говард еще разок обошел вокруг Майкла, потираясь о его ноги, а потом, наконец, сосредоточил свое внимание на Элизабет.
— А я боялась, что ты отдал его.
Майкл улыбнулся.
— Я думал над этим… секунд этак десять, а потом опомнился. Да кто же в здравом уме возьмет себе такого кота, как Говард?
Надменно взмахнув хвостом, Говард оставил Майкла и двинулся по комнате. Поколебавшись несколько секунд, он вспрыгнул на диван рядом с Элизабет и понюхал ее протянутую руку.
— Я на твоем месте не стал бы ласкать его, — предупредил Майкл. — Ему по-прежнему не нравится, когда его трогают посторонние.
Хотя это и было правдой, слово «посторонние» причинило ей боль. Она подняла глаза и увидела, что Майкл смотрит на нее с загадочным видом.
— После смерти Амадо я хотела завести себе кошку, — сказала она, — но… не смогла.
Говард попробовал шагнуть поближе, его нос старательно исследовал воздух. Майкл передвинулся и встал над котом, словно готовясь отразить его знаменитую атаку. Элизабет была рада перемене, произошедшей в Майкле с появлением Говарда. Доспехи были на месте, но забрало поднято…
А Говард, словно подгоняемый давно дремавшим воспоминанием, переместился на колени Элизабет, встал на задние лапы и потерся носом об ее нос, а потом уткнулся макушкой ей в подбородок. И тут же по комнате разнеслось громкое мурлыканье.
