Елена Ярилина - Светлый берег радости
— Вот и отлично, но только с дачи.
— Что — с дачи? — не поняла я.
— Звонить будешь с дачи. Завтра же суббота, мы все едем на дачу, и ты с нами.
Глава 26
ПОКУШЕНИЕ
На даче было почти так же, как и в прошлый раз: запах дров и сугробы чистого снега, но была еще Марина, ее отпустили на выходные домой, при ней была медсестра. На окружающее Маринка не реагировала, только морщилась, если Валерик слишком шумел. Мне, кроме «здравствуй», не сказала ни слова, причем было не похоже, чтобы она обижалась на меня, скорее ей все было безразлично. Она сидела в кресле перед включенным телевизором. Валерик даже не пытался подойти к матери, видно, совсем отвык от нее. Мать уже полгода то гуляла где-то дни напролет, то лечилась в клинике, и ее заменила бабушка.
И снова мы катались на лыжах сначала с Валериком, а когда он, бросив нас, убежал домой, мы с Алексеем Степановичем пошли вдоль берега речки к дальнему лесу.
— Ты уже звонила Наташе?
— Нет еще, некогда было, Валерик сразу повис на мне, после обеда позвоню обязательно.
— Сергей, можно сказать, на ушах стоит, а ты смеешься и уверяешь, что все в порядке, ну чего молчишь? Скажи, не томи душу!
— Ну-у! Будто у вас душа есть? — засмеялась я.
— А то! Что я тебе, монстр какой?! Давай, давай, колись! А не то сейчас всю в снегу изваляю и за шиворот снега натолкаю.
— Да вы просто садист! Все, все, сдаюсь! Дело в том, что я предполагаю, заметьте себе, только предполагаю, что Наташа беременна.
— Наташа? Чепуха! Ты, наверно, не знаешь…
— Знаю, знаю, — перебила я его, — Наташа мне говорила, но жизнь штука непростая, и все в ней возможно.
— Хорошо! Допустим, что она беременна, хотя я не верю в такие чудеса, но тогда почему об этом не знает ее муж, который так ее любит и так с ней носится, зато знаешь ты?
— Давайте не будем говорить об этом, подождем подтверждения от самой Наташи. А теперь ваша очередь колоться. Вы узнали что-нибудь об Илье и вообще об этом деле?
— Илья все еще находится в реанимации в тяжелом состоянии, без сознания, но есть надежда, что выкарабкается. Теперь о воде. В нее всыпали очень сложное по составу лекарство или несколько лекарств, и эта пакость вызвала у него паралич дыхания и почти полную остановку сердца. Аллу допрашивают, но что она там поет, узнать пока нет возможности, а знать это надо, поэтому я нанял для нее хорошего адвоката, надеюсь, что если не в понедельник, то во вторник он добьется, чтобы ее отпустили под подписку о невыезде. За Германом присматривают, но пока он ведет себя тихо.
— Конечно, что он, идиот? Он теперь долгое время будет тихим. Чего ему теперь суетиться? Фирму он себе уже хапнул. Вряд ли вы под него подкопаетесь.
— Ну не здесь, так в другом месте, но я раскопаю всю эту мусорную кучу, будь уверена. Ну что притихла? Или не веришь мне?
— Лично вам я верю, но возможности любого человека ограниченны, а этот Герман та еще лиса! Знаете, перед уходом я посмотрела ему в глаза, так вот — он совершенно уверен в себе и ничего не боится. Когда такой умный и хитрый человек настолько спокоен, значит, к нему нельзя подкопаться.
— Ася, ты же сама только что сказала, что возможности любого человека ограниченны, это относится как ко мне, так и к нему. С тех пор как ты мне все рассказала, у меня такое ощущение, что эта гнида бросила вызов лично мне, хотя мы и не знакомы. Так что мы еще посмотрим, кто кого.
Мы повернули уже в сторону дома, поэтому я спросила:
— Алексей Степанович, вы говорили что-то о работе неделю назад, а теперь молчите, так есть для меня работа или нет?
— А ты торопишься?
— Тороплюсь.
— С чего бы такая срочность? Деньги у тебя есть, сама недавно хвасталась!
— Кроме того, что скучно сидеть без дела, деньги имеют тенденцию быстро кончаться, вот пока этого не произошло, я и тороплюсь найти работу. Вижу по вашему лицу, что хотите предложить рассчитывать на вас, ваш кошелек и ваше доброе отношение ко мне. Поверьте, я все это очень ценю, но если хотите мне помочь, найдите мне работу, неужели совсем ничего нет?
— Да есть одно место, но я не думаю, что оно тебе понравится.
— Ну, говорите же, говорите!
— Работа в турагентстве, если ты согласна, то можешь хоть в понедельник начинать. В качестве документа возьми Аськин паспорт, я договорился.
— Турагентство? А почему, собственно, мне эта работа не должна понравиться? Уж во всяком случае, скучной ее не назовешь.
— Да, конечно, не рутина, но все дело в том, что это агентство не какая-нибудь солидная фирма с постоянной клиентурой. Фирма открылась всего год назад и обслуживает в основном людей с ограниченными доходами, которые тоже хотят мир посмотреть и себя показать и при этом стремятся за небольшие деньги иметь максимум развлечений. На такой работе ты будешь иметь много хлопот и мало денег.
— Но ведь попробовать-то можно?
— Можно. Отчего не попробовать.
После этого разговора я резко повеселела, раз будет работа, значит, будет на что жить, все-таки унизительно не иметь работы и денег.
После обеда Валерик спать не захотел, устроился играть на полу в какую-то довольно сложную игру, с фишками, жетонами и очками. Доиграл и стал приставать, чтобы я пошла с ним кататься на санках. После сытного и очень вкусного обеда я расслабилась, идти никуда не хотелось, но ведь так и растолстеть недолго, и я согласилась. Но кататься нам долго не пришлось. Вдруг поднялся сильный ветер, закружил снегом, и стало очень неуютно. Решили возвращаться. Валерик с санками побежал вперед, я шла за ним, думала о новой работе, поэтому не сразу заметила, что на дороге меня поджидает Алексей Степанович. Он замахал мне рукой, чтобы я поторопилась, я ускорила шаги, но, не доходя до него нескольких метров, поскользнулась и упала на дорогу. Пестов подскочил ко мне и, протянув руку, помог подняться. Я уже почти встала, но, видно, это место было чересчур скользким, ноги мои опять стали разъезжаться, я упала опять, на этот раз в сугроб и, падая, подбила Пестова так, что он свалился прямо на меня. Мы барахтались в снегу, пытаясь подняться, и как-то получилось, что он мимолетно поцеловал меня, я приняла это за шутку и засмеялась. Мы отряхивались от снега, и я, смеясь, говорила о том, что вот, мол, какая я неуклюжая, сама упала и его сбила.
— Да, подбила! — как-то медленно, с непонятной интонацией сказал Пестов и вдруг схватил меня, до боли сжал в объятиях и со стоном впился мне в губы.
Мир передо мной вдруг завертелся в каком-то бешеном хороводе и понесся куда-то. Я застонала, попыталась вырваться, но он только усилил натиск. Не знаю, сколько времени длился этот сумасшедший поцелуй, но наконец Пестов отпустил меня. Я задыхалась, мне не хватало воздуха, ноги дрожали мелкой противной дрожью, а он зорко вглядывался, чтобы не пропустить все признаки моего смятения. Мне даже показалось, что он упивается этим, и ощутила себя маленькой и ничтожной. Я поднесла руку к губам и потрогала их, они словно горели огнем, на пальцах я увидела кровь. Зачерпнув ладонью снег, я приложила его к губам, не столько из-за крови, сколько для того, чтобы остудить их. Пестов, увидев кровь, выразил раскаяние, не слишком сильное, по крайней мере уже не выглядел таким довольным.
