Темные удовольствия - Мила Кейн
— Это не твоя вина, — снова сказала я. Я бы говорила это всю ночь, если бы так смогла прорваться сквозь водоворот эмоций, которые он испытывал. — Беккет… ты был всего лишь ребенком. Это не твоя вина.
— Ты ничего не знаешь, Ева.
— Я знаю, что это не твоя вина. Взрослые в твоей жизни подвели тебя. Твоя проклятая насильница-мачеха, и твой отец тоже. То, что она сделала, это ужасно, Беккет. Ты был всего лишь ребенком. Она должна сидеть в тюрьме.
Он горько рассмеялся.
— Верно. Как будто это когда-нибудь случится. Она потратила годы на создание репутации… а я всего лишь злой, сломленный сын миллиардера. Ничтожество. Наркоман.
— Ты — не то, что думает о тебе она или кто-то другой. Ты знаешь, кто ты… Я знаю, кто ты…
— Нет, не знаешь, — перебил он. — Ты ничего не знаешь обо мне. — Он наклонился и схватил меня за руки, удерживая на расстоянии. — Ты даже представить не можешь, что я чувствую внутри… По сравнению с тобой, Золушка, я испачкан, нет, я купаюсь в грязи… испорчен.
Его слова заставили меня отшатнуться, настолько они были полны яда.
— Мы совсем не похожи. Не пытайся понять меня, ты на это не способна. Я испытываю злость всё чертово время, во мне полно обиды и горечи. Ты чувствуешь вину за то, что завидуешь богатым людям, но именно тебе завидую я, — пробормотал он. — Любящая мать и такой близнец, как Ашер. Возможность расти в заботе и под защитой… я всегда чертовски завидовал тебе, Иви, и когда у меня появился шанс испортить твой первозданный образ и запятнать твою невинность своей гребаной порочностью, я им воспользовался. Тебе следует бежать от меня как можно быстрее и дальше, пока я не опустил тебя до своего уровня.
Я знала, что он делал. Он пытался оттолкнуть меня, и я не собиралась ему этого позволить. Разочарование из-за того, как трудно было до него достучаться, и стресс последних дней вскипели и вырвались наружу.
Я схватила его за руку, когда он отвернулся от меня.
— Ты думаешь, я никогда не злилась? Думаешь, я никогда не страдала от непонимания или не ненавидела этот гребаный мир? Думаешь, мне нравится быть бедной, объектом благотворительности? По-твоему, мне нравилось ловить презрительные взгляды чирлидерш в школе каждый чертов день? Всегда быть бездарной? Средней? Той, для которой нигде нет места? Или, что еще хуже, симпатичной? Симпатичной, бедной и созревшей для нежелательного внимания? Думаешь, мне нравится, когда ко мне пристают мужчины в загородном клубе и разговаривают со мной свысока?
На челюсти Беккета дрогнул мускул.
— Кто это был? Назови мне их имена, — не сдержался он.
Это на секунду отвлекло его гнев, и я воспользовалась моментом, чтобы оттолкнуть его руки, которые удерживали меня, и прижаться к нему. Я обхватила ладонями его лицо, и он замер так внезапно, будто я приставила пистолет к его голове. Мои пальцы провели по шраму. Тому, который связал нас вместе.
— Это не твоя вина, Бек. Детей нужно защищать, а не обвинять. Ты ни в чем не виноват.
Его глаза впились в мои, в них читались годы страданий.
— Она никогда ни к кому больше не прикасалась. Только ко мне… Что во мне было такого, что вызвало в ней желание сделать это?
По тому, как он это произнес, я поняла, что он обвинял себя во всем миллион раз, если не больше.
— Ничего. У нее была власть над тобой и доступ — вот и все. То же самое случилось бы с сыном любого, за кого она вышла замуж. Это не твоя вина, и ты не сделал ничего, чтобы это произошло. Ты не просил об этом, ты не заслужил этого. Не имеет значения, что она сказала или сделала, или какие ощущения ты испытывал во время этого, приятные или ужасные, или что-либо еще… Это не твоя вина. Ты не сделал ничего плохого.
Я не успела договорить, как он дернулся ко мне. Притянул к своей груди, обнял и с силой поцеловал. Это был жестокий поцелуй, полный отчаяния и потребности. Я приветствовала все эти эмоции, обхватив его шею руками и притягивая к себе в ответ.
Он поднял меня и развернул нас так, что машина оказалась подо мной. В Беккете была дикость, которой я никогда раньше не замечала в нем. Он не пришел в себя до конца. Он был где-то посередине. Я прижалась к нему всем телом так сильно, как только могла, принимая его грубые прикосновения и отчаянную жажду. Мне нужно было, чтобы он вернулся ко мне, и как можно скорее.
Через время Беккет отстранился и прислонился своим лбом к моему, его дыхание вырывалось резкими хрипами между нами.
— Это не твоя вина, Бек. Прости себя… пожалуйста.
Он наклонился и снова поцеловал меня. Его яростный гнев не утих, но превратился в горячую, расплавленную потребность. Такой же голод зародился и во мне.
— Я не заслуживаю того, чтобы прикасаться к тебе, Иви. Мои руки нечистые…
— Они не грязные. Ты не грязный. Твое тело не испорчено и не сломлено, ничего из этого дерьма… это ее тело такое. Твое — идеально. Для меня оно идеально. — Я снова взяла в ладони его лицо, и его глаза прожгли меня, прямо как в день нашей первой встречи. — Ты все время говоришь мне, что я принадлежу тебе… что мое тело — твое. Что ж, это работает в обе стороны. Твое тело — мое… и никто не говорит такого дерьма о моих вещах. Ты идеален такой, какой ты есть.
Он долго смотрел на меня, а потом снова поднял, одной рукой открыл заднюю дверь машины и усадил меня на край сиденья. Я подвинулась дальше, не сводя с него взгляда. Когда все мое тело оказалось на сиденье, я откинулась на локти и облизала губы.
— Ты не сломлен, Бек, и никогда не был. Ты должен простить себя, пожалуйста. — Я протянула ему руку, страстно желая, чтобы он подошел ко мне. — Пожалуйста, — повторила я. Теперь я не просто просила его простить себя, но и помочь потушить огонь, пылающий внутри меня. Огонь, который я испытывала только к нему.
Он все еще стоял прямо у машины, упираясь руками в дверцу над головой. Его пристальный взгляд блуждал по мне, словно он пытался сохранить меня в памяти.
— Пожалуйста.
Пожалуйста, будь со мной. Пожалуйста, впусти меня. Пожалуйста, увидь себя таким, каким вижу тебя я.
Я не знала, о чем именно
