Здесь умирает надежда - Энн Малком
Карсон ничего не сказал. Ему и не нужно. Мне тоже не нужно. Ему не нужно произносить длинную речь, заранее извиняясь за свои действия, потому что он не стал бы набрасываться на меня. Он не оттолкнул бы меня. Он бы все выдержал.
Я знала.
Знала, что отныне Карсон будет лучшим человеком, чем я.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТЬ
Shrike — Hozier
Люди приходили и уходили. Папа казался неуклюж и почему-то слишком велик для этой комнаты. Он поцеловал меня в лоб, бормоча неразборчивые слова, потому что не знал, что сказать, как утешить. Он очень любил меня. Но его потребность сбежать из этой комнаты была ощутимой. Я не винила его. Если бы я могла вырваться из своего тела и улететь куда-нибудь далеко, стать кем-то другим, я бы сделала это в одно мгновение.
Мама порхала по комнате, расставляя цветы, жалуясь на свет в комнате.
— Тебе нужен хороший солнечный свет, чтобы восстановиться, дорогая, — прощебетала она, не глядя мне в глаза. — Витамин D. Существует много исследований, которые показывают его влияние на заживление, на иммунную систему. И эта еда, — она хмуро посмотрела на нетронутый поднос передо мной. — С таким же успехом можно пить яд. Тебе нужна питательная, целебная пища. Я попрошу своего шеф-повара приготовить подходящие блюда и доставить их.
Она взбивала подушки, приносила мне соки холодного отжима… Она никогда не останавливалась, никогда не делала пауз, избегая момента признания того, что произошло, и почему мы здесь.
Меня это не беспокоило. Мне не было больно. Это было почти… успокаивающе. Мама была точно такой же, никогда не менялась, даже в разгар абсолютной катастрофы. Я не обижалась на нее за то, что она не была такой матерью, которая плакала, держала меня за руку, обнимала, сидела у постели. Я давно смирилась с этим.
Плюс ко всему, ко мне приходило достаточно людей с объятиями, сидели у моей постели, сдерживали слезы…
Стелла, Ясмин и Зои приходили посменно, следя за тем, чтобы я никогда не оставалась одна. Несмотря на то, что Карсон едва сдвинулся со своего места рядом со мной. Он спал в кресле, а не на койке, которую принесли медсестры, когда стало ясно, что он не собирается соблюдать часы посещений.
В какой-то момент я осталась одна в комнате. Я не совсем поняла, как это произошло, потому что мои друзья изобрели какую-то систему, гарантирующую, что я никогда не останусь одна, ни на мгновение.
Карсон исчез на некоторое время, предположительно, чтобы пытать и убить того, кто ответственен за стрельбу. Это не вызывало у меня ни отвращения, ни восторга. Карсон должен был отомстить за меня. Отомстить за нее. Это был его способ справиться с ситуацией. Ему нужно покрыть свои руки кровью.
Я это понимала.
Но у меня не было никакой жажды мести. Я ничего не хотела.
Как бы там ни было задумано, я осталась одна, потом вошла доктор, тихо закрыв за собой дверь. В какой-то момент врачи сменились. Тот, с холодными манерами и дорогой прической, был заменен теплой, доброй женщиной по имени Эбигейл. Я уверена, что кто-то договорился об этом. Они думали, что я нуждаюсь в доброте в худшие дни моей жизни. В этом есть смысл. Они не могли знать, что доктор с теплой улыбкой и добрыми глазами была намного, намного хуже, чем придурок с дорогой стрижкой.
Он сообщал мне новости, как будто это были просто… новости. Как будто это происходило каждый день. Как будто я не была особенной. Мне это было нужно.
Эбигейл говорила как подруга. С сочувствием, держа мою руку в своей. Мне ужасно хотелось вырваться, но я не хотела никому причинять боль. Хотела, чтобы они думали, что помогают.
Поэтому я ничего не сказала.
Не тогда, когда она вошла, села рядом со мной, сжала мою руку и мягко заговорила, сказав, что я, скорее всего, никогда больше не смогу иметь детей.
Ее глаза блестели.
Мои были сухими.
Эта новость меня не удивила. Я уже знала.
«Твой ребенок не подышит воздухом и не почувствует тепло твоих рук. У тебя никогда не будет другого».
Я никому не рассказывала эту новость. Почему должна? Все и так расстроены из-за меня. Я не могла смириться с тем, что буду женщиной, которая не только потеряла своего ребенка, но и осталась с бесплодной маткой. Нет, так просто не пойдет. Я прижму эту правду к груди и позабочусь о том, чтобы никто не узнал.
Даже Карсон. Возможно, с моей стороны жестоко скрывать это от него. Впрочем, на самом деле это не имело значения. Не тогда, когда наше будущее уже разрушено. Мертво.
Я буду любить его до конца своих дней. Но это наш конец.
