Элизабет Хауэр - Полгода — и вся жизнь
— Мне хватает того, что я их вижу, — устало объяснил Матиас, — я не хочу запоминать названия.
— Не будь таким равнодушным, всем этим нельзя не восхищаться. Здесь все цветет и ты расцветаешь тоже.
Она побежала вперед. Было жарко. Матиасу вдруг все надоело. Расстояние между ними увеличивалось. У него никогда еще не возникало таких странных чувств к Верене, как сейчас. Она стояла вверху на выступе скалы и махала ему рукой из-под дерева, широко раскинувшего свои ветви.
— Здесь тень, — кричала она, — но будь осторожен, листья этого дерева ядовиты.
Когда он пришел туда, ее уже не было. Он прислонился к стволу дерева, посмотрел вниз на море. Сейчас оно было спокойным, гладким, светлым и простиралось внизу, насколько хватало глаз. Он захотел пить, ощутил на языке вкус корицы и рома. Верена появилась на минутку, но потом опять исчезла. Она перебегала, выкрикивая названия, от ярко-красного фламбойя к нежно-розовой герани, от цветущего лиловыми цветами кустарника к желтым звездочкам орхидей. Она обращала его внимание на вытянутые зонтики петреи, подпрыгивала, стараясь сорвать ветку эвкалипта с оранжевыми цветами, играла большим круглым плодом гуайи, трясла стрелку дикого банана, усеянную пурпурными цветками.
— Ты должен взглянуть на это, Матиас. Пожалуйста.
— Оставь меня в покое, — сердито сказал Матиас. — Я больше ничего не хочу видеть.
Она сдалась, но обиделась. Она не сразу вернулась обратно, а ушла по узкой, горячей тропинке, оставив его одного. Он ждал ее. Он не мог ее понять.
Потом они сидели на берегу пруда. Над водой склонились орхидеи и медленно раскачивались лианы.
— Я стараюсь со всем познакомиться, — сказала Верена. — Только в этом случае я смогу здесь жить. Жалко только, что я не умею нырять. Я боюсь.
— Ты боишься? — Матиас был удивлен. — Но в этом нет ничего страшного. Нырять прекрасно. Мне понравилось это с первого раза. Возьми и нырни. Что, собственно, может произойти?
— Юрген тоже так говорит. Что ты видел под водой?
— Ах, массу интересного. Рыб, растения, кораллы. Все такое необычное, незнакомое. Мир, который нельзя понять сразу. Ты плывешь, а он уплывает от тебя. Но, несмотря ни на что, чувствуешь себя легко и свободно и мечтаешь завоевать его.
— Это мне нравится. Я хочу завоевать здесь все, я должна это сделать. Да, ты прав, я все-таки научусь нырять. И не буду этого откладывать.
— Какое странное Рождество у вас получается, — сказал Матиас.
Верена засмеялась.
— Рождественская звезда цветет у нас круглый год, — сказала она. — Рождество или есть, или его нет. Его, конечно, можно представить. Но я от этого отказалась.
— Пойдем, — сказал Матиас, когда Верена начала подробно рассказывать об истории одного здания в Джонс Чарч, которое было заложено первыми британскими поселенцами в начале семнадцатого века.
— Хорошо, я не буду рассказывать, — сказала она разочарованно, — если ты не хочешь со мной говорить, пожалуйста. Но кое-что я все-таки покажу тебе напоследок.
Она побежала по дорожке старого кладбища, расположенного вокруг церкви, нашла среди обветренных старых камней надгробие и позвала Матиаса.
— Когда я бываю здесь, я всегда прихожу сюда, — объясняла она, — иногда сажусь и думаю о судьбе того, кто здесь покоится. Меня очень интересует его жизнь, не знаю почему. Это потомок византийского императорского рода. Он долго скрывался от врагов и наконец поселился здесь. Потом он двадцать три года служил в здешней церкви. Он жил здесь совсем иначе, чем раньше, а потом умер.
— Ну и что дальше? — сказал Матиас, которому все это было неинтересно.
— Ничего, — ответила Верена.
Она подошла к каменной ограде и стала смотреть на горизонт, туда, где море сливалось с небом. Она стояла спокойно, неподвижно, оперевшись руками о камни. Ее волосы, несмотря на темный цвет, светились.
* * *В парке у замка Сем Лорд их уже ждал Юрген. Он сидел за белым столиком под светло-голубым зонтом с белой каймой и пил пунш.
— Халло, — сказал он, увидев Верену и Матиаса, и встал. — Верена показала тебе последние тайны Барбадоса? — обратился он к сыну.
Матиас кивнул и на остальные вопросы отвечал односложно, объяснив, что есть он не хочет.
— Но я уже заказал, — ответил Юрген бодро, — и позволил себе выбрать за вас. Через полчаса нам накроют столик на террасе. Верена, пойди переоденься. Матиас, для тебя я захватил галстук и пиджак. Вечером здесь не очень-то охотно принимают посетителей в спортивных костюмах.
Верена встала и пошла к машине. Она шла медленно, маленькими шажками, и пока достигла машины, прошло много времени. Так же медленно она вернулась и потом исчезла в белом доме, который построил Сем Лорд два столетия назад на деньги, полученные от ночных пиратских набегов на суда. Он жил один в великолепных залах, в тени огромного парка, ел, пил и ничего не делал. Теперь этого уже никто не может себе позволить. Сейчас здесь был отель.
— Закуску мы возьмем на шведском столе, — предложил Юрген.
Они поднялись один за другим из-за элегантно накрытого стола и пошли к другому, большому столу, белые скатерти которого достигали пола. Их глаза скользили по рыбе и мясу, фруктам и овощам, по украшениям, которые безнадежно хотели превзойти природу своими красками и формами.
— Вы почти ничего не взяли, — сказал Юрген с упреком, когда все снова сели за свой стол. — Матиас, ведь это твой последний вечер. Он должен быть по-особому праздничным.
Матиас отчаянно пытался стряхнуть с себя сонное равнодушие, охватившее его, и сделать отцу что-то приятное.
— Что там в центре стола? — спросил он, взглянув на шведский стол. — Я имею в виду это странное растение.
Юрген просиял:
— О, это одна очень милая идея. Берут ветку дерева причудливой формы и украшают ее хвостиками креветок. Получается креветочное дерево. Я уже несколько раз видел его здесь. Ты, наверное, тоже, Верена?
Верена в белом шелковом платье с зеленым шарфом была не похожа на себя и производила впечатление светской дамы. Она улыбнулась мужу и сказала: «Да, конечно».
Отлично обученный персонал отеля обслуживал гостей с большим тактом и прилежанием. Серебряные подносы появлялись и исчезали на сервировочных столах, на смену им подавались искусно украшенные блюда. Вокруг слышался приглушенный разговор, громкий смех производил впечатление недоразумения, дамы в дорогих платьях сидели рядом с мужчинами в белых пиджаках. Среди них не было ни молодых, ни стариков, лица и жесты ничем не отличались друг от друга. Из бара доносились звуки рояля — синкопы, пиано и пианиссимо сменяли друг друга в блюзе времен возникновения джаза. Матиас больше не отрывал глаз от тарелки, лишь иногда поглядывая в сторону Верены, которая ела молча, предварительно разрезав еду на много мелких кусочков. Разговор вел Юрген. Он рассказывал веселые смешные истории, тихо смеялся над ними, иногда произносил в ожидании ответа: «Ну, что скажете?» В завершение ужина седовласый и темнокожий старший официант в красном жакете принес в серебряном ведерке бутылку вина. Она была открыта, пробка лежала рядом. Официант поднес бутылку к носу, потом склонился к Юргену и торжественно прошептал: «Оно уже дышит». Заложив левую руку за спину и держа бутылку в вытянутой правой руке, он торжественно налил немного красного вина в изящный, удлиненной формы бокал Юргена. Юрген с сосредоточенным видом сделал маленький глоток, прижав при этом язык к небу. Потом он кивнул, и официант налил вина остальным.
