Эмили Листфилд - Все, что нам дорого
– Могут возникнуть трудности независимо от того, когда мы вызовем ее, – осторожно высказался Фиск.
– Что за трудности?
– На днях я звонил вашей свояченице договориться, когда она приведет ко мне Эйли. – Тед заерзал в кресле. – И она сказала, – продолжал Фиск, – что Эйли отказалась прийти сюда.
Тед ничего не ответил.
– У меня нет никакого права, как вы понимаете, принуждать девочку говорить со мной. Но, каковы бы ни были ваши желания, я не имею привычки выставлять свидетелей перед присяжными, пока не узнаю, что вылетит у них изо рта. Улавливаете мысль?
– Предоставьте мне беспокоиться об этом.
– Как раз за это беспокойство вы мне и платите.
– Я знаю свою дочь лучше всех. Я знаю, что она все сделает правильно, но ей нужно больше времени.
– На что?
– Неважно, – сказал Тед. – Вызовите меня следующим, если нужно, мне все равно, – он резко поднялся. – Только подождите с Эйли.
Фиск поджал губы.
– Прекрасно, – коротко бросил он.
Как только Тед вышел, Фиск водрузил ноги на стол и уставился в свое окно со второго этажа. Жизнь-то под угрозой, положим, Уоринга, но карьера-то его, Фиска. Единственная причина, по которой он с самого начала связался с этим делом, заключалась в известности, которую оно бы непременно принесло. Проиграть дело из-за опрометчивых желаний клиента не входило в его планы. К несчастью, он не был уверен, что у него имелся выбор, когда вызывать девочку в суд. Все равно это был его главный шанс. Сокрушенно постукивая носком начищенного ботинка по оконному стеклу, он увидел, как из здания вышел Тед и в одиночестве пошел по широкой, обрамленной деревьями улице, большими нетерпеливыми шагами, склонив голову, завернул за угол и пропал из виду.
Фиск снял ноги со стола и вернулся к своим материалам. Потрепанный пикап загромыхал по Мейн-стрит и с жалобным скрипом затормозил у светофора.
Теперь часто во время работы, когда спина затекала от сидения за клавиатурой, слова и строчки расплывались у нее перед глазами, теряли смысл. Что еще хуже, она часто ловила себя на том, что неправильно прочитывала слова – «тень «вместо «день», «пробный» вместо «способный» – и потому неверно понимала смысл материала, и ей приходилось перечитывать его много раз, встряхивая головой, чтобы развеять туман. Она хладнокровно думала, не так ли начинают «терять рассудок».
Эстелла однажды призналась ей, что иногда это похоже на прилив жаркой волны, что все перед ее глазами колеблется и мерцает. Рассказывая об этом Сэнди, она улыбалась, словно делилась тайным сокровищем.
Сэнди прикусила губу и снова принялась читать с начала параграфа. «Городской совет Хардисона дал окончательную рекомендацию по кандидатуре нового начальника полиции вместо…»
Стол Горрика пустовал весь день, хотя суд сегодня не заседал.
«…Стэнли Хэнсона, чья отставка вступает в силу со вторника. Ожидается, что мэр Куинн объявит о назначении Дэйва Кайли завтра в полдень».
Она подняла голову и увидела, что Рэй Стинсон наблюдает за ней сквозь открытую дверь. Поймав ее взгляд, он поманил ее к себе.
– Как себя чувствуешь? – спросил он, когда она устроилась в кресле перед его столом.
– Прекрасно. А в чем дело? У тебя есть какие-то причины считать, что я неважно себя чувствую?
– У меня есть причины считать, что любой в твоем положении мог бы чувствовать себя более чем неважно.
– В моем положении?
– Я позвал тебя не для того, чтобы обмениваться колкостями, Сэнди.
– Зачем же ты меня позвал?
– Потому что волнуюсь за тебя.
– Не стоит.
Рэй улыбнулся.
– Тебя это беспокоит, да? Что кто-то может волноваться о тебе?
– Меня это ничуть не беспокоит. Просто для этого нет никаких причин.
– Ладно. Моя ошибка. В таком случае, как продвигается материал по поводу переработки отходов? Я считал, что получу его еще неделю назад.
– Скоро получишь. Дело оказалось более запутанным, чем я сперва предполагала.
Стинсон кивнул и откинулся назад.
– Так. Как вы ладите с Горриком?
– Что это должно означать?
– Только то, что я сказал. Как вы ладите между собой?
– У нас нет никаких причин ладить или не ладить. Мы, как параллельные линии, не пересекаемся, понятно?
Он снова улыбнулся.
– Никогда ведь не уступишь ни на йоту. Ну что ж, я считаю, это может прийтись кстати. Слушай, – сказал он, посерьезнев, – я просто хочу, чтобы ты знала, что я понимаю, как все это тяжело, репортажи о суде в газете, твоя семья. Я не извиняюсь, но знаю, что ситуация далеко не идеальна.
– Не думаю, что это идеальная ситуация для будущего газеты, – сердито буркнула Сэнди.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты задумывался, какое направление принимает «Кроникл» с этим материалом?
– С этим материалом?
– Личностный характер информации, сенсационность. Мы раньше не были газетой такого типа.
Рэй ответил не сразу.
– Между прочим, я задумывался об этом. И считаю, что мы балансируем на грани, но в данный момент нам здорово удается сохранять равновесие. Сэнди, мы обязаны давать отчеты об этом процессе. Это же событие.
– Вы делаете из этого событие.
– Нет, я так не считаю. По-моему, нам удалось, насколько возможно, придерживаться фактов и не терять объективности. Я отверг несколько линий более персонального характера, в которые мы могли бы углубиться.
– Какие именно?
– Неважно.
– Горрик, – выпалила Сэнди. – Могу представить, что бы ему хотелось напечатать.
Рэй наклонился вперед. Ему действительно пришлось временами осаживать Горрика, но его честолюбие оборачивалось на пользу газете, его материалы отличались живостью и остротой наблюдений, и с тех пор, как газета начала освещать процесс, спрос на нее в киосках значительно вырос.
– Как я сказал, если бы ты почувствовала себя здесь неловко, я бы отнесся к этому с пониманием.
– Ты предлагаешь мне снова взять отпуск?
– Только если ты захочешь.
– Я не хочу. Вот так, – в первый раз за все время, что он знал ее, в ее голосе проскользнуло что-то похожее на страх. – Вот так, Рэй, – повторила она.
– Ну тогда ладно.
Она глубоко вздохнула и откинулась в кресле.
– Что это? Ты с недавних пор занялся чтением учебников о мужской чувствительности?
Он рассмеялся.
– Сделай мне одно одолжение, – сказал он, внезапно снова становясь серьезным.
– Если только мне при этом не придется пожимать руки незнакомым людям и делиться с ними своими истинными чувствами.
– Ты доводишь отдел проверки до белого каления. Ты же всегда так аккуратно обращалась с цитатами и датами.
– Я и сейчас так же аккуратна.
– Нет, – сказал он, – не так. Будь повнимательнее.
