Диана Гэблдон - Чужестранка. В 2 книгах. Книга 2. Битва за любовь
Я запнулась у двери и ухватилась за притолоку, чтобы удержаться на ногах. Сэр Флэтчер, любезно провожавший меня, немедленно подскочил ко мне:
— Мистрисс Бошан! Вам дурно, дорогая? Караульный, подайте стул!
Я чувствовала, что на лице у меня выступил каплями холодный пот, но попыталась улыбнуться и отказалась от предложенного стула. Больше всего на свете я жаждала выбраться отсюда — я хотела вдохнуть в себя свежий воздух, как можно больше свежего воздуха. Хотела остаться одна, чтобы выплакаться.
— Нет-нет, ячувствую себя хорошо, — как можно убедительнее произнесла я. — Просто… здесь немного душно. Все будет в порядке, уверяю вас. К тому же мой грум ждет меня.
И тут мне пришла в голову одна мысль, это могло оказаться бесполезным, но и не повредило бы ничему.
— Сэр Флэтчер…
— Да, моя дорогая? — По-видимому, не на шутку обеспокоенный моим видом, он был весь галантность и внимание.
— Мне пришло в голову… Как это грустно, что молодой человек в подобном положении чуждается своей семьи. Быть может, он все же хотел бы обратиться к своим родным с письмом… примириться с ними? Я была бы счастлива вручить такое письмо… его матери.
— Вы замечательно предусмотрительны, дорогая! Конечно! Я велю спросить. Где вы остановились, дорогая? Если письмо будет написано, я перешлю его вам.
— Видите ли, — я на этот раз вполне справилась с улыбкой, хоть и чувствовала ее как будто наклеенной на мою физиономию, — я не могу сейчас сказать это с полной уверенностью. В городе у меня есть родственники и множество знакомых, у всех у них я считаю себя обязанной провести какое-то время… чтобы никого не обидеть. — Я принудила себя рассмеяться. — И поэтому, если вас это не слишком обеспокоит, я предпочла бы прислать за письмом своего грума.
— Конечно, конечно! Отлично придумано, дорогая моя! Просто отлично придумано!
Бросив быстрый опасливый взгляд на свой графин, он взял меня под руку и проводил до ворот.
— Вам лучше, милочка? — Руперт отвел волосы у меня со лба и посмотрел мне в лицо. — Вы бледная, как брюхо у дохлой свиньи. Нате-ка глотните еще разок.
Я покачала головой, отказываясь приложиться к фляжке с виски, села и вытерла лицо влажным платком, который Руперт положил мне на лоб.
— Ничего, со мной уже все в порядке.
Сопровождаемая Муртой, который изображал моего грума, я смогла отъехать от тюрьмы лишь настолько, чтобы меня оттуда не было видно, после чего в полном изнеможении сползла с седла на снег. И лежала, рыдая и прижимая к груди шкатулку с вещами Джейми, пока Мурта не заставил меня подняться и сесть в седло, после чего препроводил в маленькую гостиницу в Уэнтуорте, где Руперт снял помещение. Комната находилась на верхнем этаже; отсюда видна была громада тюрьмы, плохо различимая в сгущающихся сумерках.
— Парень мертв? — спросил Руперт, и на этот раз на его широком лице, почти полностью утонувшем в густой черной бороде, отражались только сочувствие и тревога — ни следа привычных для него ухарских ужимок.
— Пока нет, — ответила я с тяжелым вздохом. Слушая мой рассказ, Руперт медленно ходил по комнате, в раздумье то выпячивая, то поджимая губы. Мурта сидел спокойно, черты его не выражали ни малейшего волнения. Я подумала, что из него получился бы отличный игрок в покер.
Руперт со вздохом уселся рядом со мной на кровать.
— Ну хорошо, он жив, а это, в конце концов, самое главное. Однако черт меня побери, если я знаю, что делать дальше. У нас нет возможности проникнуть в тюрьму.
— Нет, есть, — внезапно заговорил Мурта. — Благодаря тому, что наша барышня подумала о письме.
— Мм-м-м… Это всего один человек. И пройти он сможет только до приемной коменданта. Но для начала и это сойдет. — С этими словами Руперт вытащил свой нож и кончиком его почесал в бороде. — Чертовски трудно отыскать его в таком обширном здании.
— Но я знаю, где он примерно находится, — сказала я, обрадованная уже тем, что мы строим какие-то планы и что товарищи мои не отказываются от предприятия, каким бы безнадежным оно сейчас ни казалось. — То есть я знаю точно, в каком он крыле.
— Вот как? Гм. — Руперт отложил нож и снова принялся ходить по комнате, потом остановился и спросил: — Сколько у вас денег?
Я сунула руку в карман платья. Там лежали кошелек Дугала, деньги, которые дала мне Дженни, и моя нитка жемчуга. От жемчуга Руперт отказался, взял кошелек и высыпал из него монеты на свою широкую ладонь.
— Этого хватит, — сказал он, позвякивая монетами, и обратился к братьям Каултерам: — Вы оба пойдете со мной. Джон и Мурта останутся с Клэр.
— Куда же вы отправляетесь? — спросила я. Руперт высыпал монеты в спорран, оставив лишь одну; он подбросил монету вверх, поймал и заговорил:
— Предположим, в городе есть еще одна гостиница, на другом конце. Солдаты из тюремного гарнизона, предположим, посещают распивочную этой гостиницы в свободное от дежурства время — потому как она к тюрьме ближе, а выпивка там стоит на пенни дешевле. — Тут он снова подбросил монету, повернул ладонь вверх, поймал монету и зажал между двумя пальцами.
Я наблюдала за его манипуляциями, начиная смутно догадываться, к чему он клонит.
— Надо полагать, что солдаты не прочь поиграть в карты? — задала я вопрос.
— Как знать, барышня, как знать! — отвечал он, опять подбрасывая монету.
Он поймал ее в сложенные вместе ладони, раскрыл их — монеты не было. Белозубая улыбка сверкнула в черной бороде.
— Но мы можем пойти и проверить это, не так ли? — сказал он, прищелкнул пальцами, и монета появилась снова.
На следующий день, примерно в начале второго часа, я вновь прошла под остриями опускной решетки в ворота тюрьмы; решетка эта, сооруженная вместе со зданием в конце шестнадцатого столетия, не утратила своего охранительного и устрашающего значения за двести лет, и я для храбрости потрогала кинжал у себя в кармане.
Сэр Флэтчер как раз в это время погружался в послеобеденный сон — такую информацию Руперт и его помощники выудили у солдат-охранников во время своего вчерашнего набега на распивочную в гостинице. Возвратились они уже под утро — с красными глазами, пошатываясь и распространяя вокруг себя пары эля. На все мои расспросы Руперт отвечал одной фразой: «Барышня, чтобы выиграть, нужна удача, а чтобы проиграть, необходимо искусство!» Потом он прикорнул в уголке и захрапел, предоставив мне мерить комнату шагами, что я, впрочем, делала и до этого в течение всей ночи. Проснулся Руперт примерно через час — с ясными глазами и трезвой головой — и тут же изложил основные черты плана, который я должна была воплотить в действительность.
