Невероятная очевидность чуда - Татьяна Александровна Алюшина
Ага, как же, отгуляет она отпуск и побродит туда же – сейчас прямо вот и пошла. Уже на следующий день Ева Валерьевна вышла на работу. Вот объяснил бы кто, как так получается, что у всякого начальства имеется какая-то особая чуйка, благодаря которой оно, это самое начальство, прямо печенками своими чувствует, что его подчиненный расслабился, растекся мыслями в отпускной неге и его можно, как ту зазевавшуюся рыбину, выдергивать на работу подо всякими предлогами в виде ужасных форс-мажоров, ибо потерял он за это время волю к постоянному сопротивлению начальству и вечную настороженность перед его возможными инициативами, а?
Ну вот и Еву, в состоянии расслабленности и непротивления начальственной инициативе, под тот самый форс-мажор и выдернул Антон Ильич, как морковку из уютной грядки, где она пригрелась.
И не сказать чтобы она сильно-то сопротивлялась – накрывшая ее странная тоска и призрачное видение родных в доме так и не отпустили до конца чувств-ощущений Евы, словно тихим эхом дотягиваясь из дома в Калиновке следом за ней аж сюда, вылезая из углов и старинных вещей в квартире.
Так что работа оказалась как нельзя кстати, как отвлекающий и отрезвляющий фактор, возвращающий всякий мистический налет сознания в жесткую и упорядоченную реальность.
Вот Ева и встала в поток – здравствуйте, трудовые будни!
Дни потянулись за днями, как там в том стихотворении, что читал ей Павел в вечер перед его отъездом?
«Я шагаю по листве отрывных календарей…»
Как-то так, только шагала Ева вместе со всеми москвичами по снежным наносам и выкрутасам декабрьской природы, чудившей совсем уж беспредельно своими непредсказуемыми выкрутасами. И как-то совершенно незаметно за рабочими буднями и авралами, словно бы скачком каким, приближался Новый год.
Орловский свое обещание сдержал: писал Еве регулярно, но ни о чем конкретном и серьезном: так, всякие интересные и юморные приветики, иногда видосики занятные присылал. Ева же сдержала свое обещание, отправляя ему в ответ смешные эмоджи с розовыми единорогами.
Иногда Орловский звонил по вечерам, если она могла говорить и не находилась на работе, тогда они болтали о том о сем и тоже ни о чем серьезном. Но разговоры их становились все более редкими, к ним, как и ко всей стране и миру, подобрались напряженные предновогодние дни и недели. И Еве казалось, что те их потрясающие семь дней, проведенные вместе, становятся все более прозрачным, теплым воспоминанием, которое встраивается и вплетается в запечатленные фантомные тени, что остались и теперь жили вместе с другими воспоминаниями в доме в Калиновке.
Зато практически каждую ночь Ева видела невероятные сны – яркие, наполненные подлинными чувствами, переживаниями, запахами и смехом, всем тем, что проживали они эти семь дней по-честному, по-настоящему, – и каждую ночь она заново проживала их день за днем, в том порядке, в котором они протекали в действительности, начиная с первой их встречи.
Однажды утром Ева проснулась и вдруг совершенно отчетливо и ясно поняла, что беременна, что у нее будет ребенок.
И отчего-то она совершенно точно знала, что это будет девочка. Вот так.
– Вот так, – прошептала она себе, улыбнулась и положила ладошку на свой плоский живот.
До Нового года оставалось меньше недели. Родные наперебой спорили, у кого и где будут собираться всем большим семейством для празднования, и названивали Еве с требованием, чтобы она приехала непременно к ним, тем самым поставив решительную точку в затянувшихся спорах, в противном случае грозясь самим нагрянуть к ней всей своей «бандой».
Тихо улыбаясь, Ева слушала их уговоры и споры, объясняя всей любящей родне, что вряд ли она вообще к кому-либо приедет, ибо работает и еще раз работает, и, скорее всего, будет работать и в Новый год, вызывая этим своим заявлением новую волну возмущений, шума и предложений «надавить-уговорить и повлиять» на ее начальство. Но Ева только посмеивалась над всеми их энергичными планами и уговорами. Понятно, что ближе к Новому году они все же договорятся и наготовят целую кучу вкусностей, придумают сценарий активных и замечательных развлечений и представлений. И Ева, скорее всего, ввалится к ним первого января прямо с работы и, что еще более вероятно, ничего праздновать не сможет, а завалится тупо спать после ужасно утомительной смены.
Только празднование Нового года и вся суета вокруг этого события сейчас не сильно-то волновали и заботили Еву, проходя неким параллельным шумом на фоне ее и на самом деле слишком плотной занятости в больнице, и еще более плотным потоком мыслей, занятых совсем иным, куда как более важным предметом. Вернее, человечком.
Заскочив после работы в магазин, гудевший от переполнявшего его людского роя, спешившего приобрести все самое важное, нужное и всякое сопутствующее ненужное перед праздником, Ева купила необходимые продукты и апельсины, о которых думала и мечтала сегодня весь день, словно в реальности представляя себе, какие они будут ярко-оранжевые, сочные и как потрясающе будет пахнуть – ум-м-м… – хочу-хочу!
Отстояв длиннющую очередь и доехав до своей остановки на рейсовой маршрутке – стоя, блин, снова стоя! – она тащилась последние метров триста от остановки до подъезда, чувствуя, как гудят натоптанные за весь сегодняшний день после отстоянных на двух тяжелых операциях ноги.
Прямо возле ее подъезда припарковался к тротуару большой темный джип, причем явно не «паркетно-лакированный» красавчик, а честно-трудовой, боевитый, повидавший многие бездорожья и тюнингованный под серьезную проходимость.
Почему Ева обратила внимание именно на этот автомобиль и принялась рассматривать с каким-то пристальным интересом, непонятно было ей самой – ну джип и джип, стоит себе и стоит, разные машины с неприятной регулярностью стоят именно возле их подъезда, ей-то какое дело, а вот зацепило же что-то.
И в тот момент, когда она не дошла всего несколько шагов до заинтересовавшего ее автомобиля, дверца джипа со стороны водительского сиденья открылась, и из него вышел господин Орловский, которого Ева узнала еще до того, как он ступил на тротуар. И как-то сразу стало прозрачно понятно, почему внимание Евы настолько привлекла эта машина.
Ева не удивилась его появлению. Совсем.
Нет, она не ждала его, но и не удивилась.
Последний раз они разговаривали по телефону неделю назад и, как всегда, ни о чем, так, больше слушая голоса друг друга, не сильно вникая в содержание беседы, – обсудили дела в стране, обменялись свежими анекдотами, пошутили и коротко попрощались. Орловский написал, что у него аврал, Ева упомянула о своем практически «плановом» и привычном аврале, который растянется, по всей
