Сердце Гудвина - Ида Мартин
– Покажи, – Кирилл подошел к кровати.
Я задрала футболку, выставив на обозрение малиново-синий живот. Невозмутимое лицо Мартова дрогнуло.
– Нужно было его рожу в такой же синяк превратить!
Я вспомнила: когда валялась на полу и возле меня причитала Ксюша, драку Мартова с Ершовым смогла разнять только полиция, за которой сбегала Носова. Но я почти ничего не видела, потому что задыхалась и ревела одновременно.
– Сядь, пожалуйста, рядом! – Я протянула Кириллу руку.
Удивленно пожав плечами, он опустился на край кровати.
– Прости, пожалуйста, что называла тебя щенком. Это я просто так сказала. На самом деле я тебя очень уважаю. Именно за это – за то, что ты такой… такой… сильный и честный.
– Правда? – спросил он и недоверчиво взглянул на меня.
– И за то, что готов терпеть меня даже в красном платье.
Он усмехнулся, а я, свернувшись клубком, положила голову ему на колени.
– Перед тем как ты сломал руку, мне приснился страшный сон, где ты вырвал себе сердце, разбил его на части и обратно вернул только один осколок. Ты был очень страшный в том сне.
Кирилл несмело опустил руку мне на волосы и, пока гладил их, ничего не отвечал. Потом вдруг спохватился:
– Ты не возражаешь?
– Нет. Мне приятно. Продолжай.
Я с интересом наблюдала, как постепенно светлеет его взгляд.
– Извини. Я не хотел тебя контролировать, по крайней мере так, как это восприняла ты. Я просто знал, какие они и что задумали. Но в какой-то момент им и правда удалось меня убедить, что ты этого заслуживаешь. Ершов давно искал способы к тебе подкатить. Но он хитрый и скрытный. В тот Новый год я тебя еле отбил от него, и он мне в открытую сказал, что ты придешь к нему сама и что… – Кирилл сбился, встретившись со мной взглядом. – В общем, когда я узнал, что ты с ним и все произошло, как он обещал, я решил, что больше не хочу тебя видеть. Никогда! Но потом ты пришла ко мне и плакала в этом домике, такая несчастная, и обвиняла в том, что я впился в тебя, как заноза, и у меня опять все вскрылось. Я пошел к нему и просил отстать от тебя. Но он меня послал. Ершов ведь тебя тоже любит, Алис. И выстрелил поэтому. Уверен, он сейчас сильно жалеет о том, что сделал.
– Хочешь, чтобы я простила его? – Я смотрела в черные глаза Мартова не отрываясь. – Может, ты еще попросишь продолжить встречаться с ним?
– Это как ты сама решишь.
Его внезапный приступ откровения сменился привычным молчанием.
– Кирилл, – я задержала дыхание, – помнишь, у Матвея на даче, когда я извинилась за то, что не могу любить тебя, ты сказал, что я ошибаюсь? Так вот, я и правда ошибалась.
– Не понял? – Он дернулся так, будто собирался сбежать, но я, привстав на локте, обхватила его за шею.
– Я могу. Даже очень!
– Подожди, – крепко взяв за запястья, он снял мои руки и поднялся.
Медленно подошел к окну и застыл там, глядя перед собой. Я смотрела, как гуляют лопатки под забрызганной желтой краской футболкой, и вдруг испугалась.
– Неужели ты с ними? Мартов?! Немедленно посмотри на меня! Ты тоже с ними заодно, да?
– Что? – Он вздрогнул и повернулся. – Заодно? Я? А, нет. Просто разволновался. Не знаю, что и думать.
Я вспомнила, как в домике заметила у него на глазах слезы.
– А чего тут думать? Возможно, я тоже тебя люблю. Что в этом непонятного?
– Вот именно это и непонятно.
– Скажешь, что я ветреная и глупая?
Мартов вернулся, но никаких слез не было, только смешная самодовольная улыбка. Наклонившись, он сгреб меня в охапку и усадил к себе на колени.
– Я прекрасно знаю, какая ты, и люблю именно такой.
Невозможно передать ни силу, ни вкус, ни краски поцелуя, который носишь в себе два года. Да ты просто не в состоянии ничего оценивать, анализировать или подбирать сравнения. У такого поцелуя вкус любви, нежности и страсти, и в этот момент ничего другого на свете не существует.
На выпускной я купила нежно-розовое длинное платье с открытыми плечами и корсетом на шнуровке, а Ксюша выбрала бледно-бирюзовое с тюлевой юбкой чуть выше колен и серебристыми стразами в виде бабочек.
Мы сходили в парикмахерскую, и нам накрутили высокие прически, утыкав их жемчужными заколками, но новые туфли, чтобы не испортить вечер, решили не покупать, благо у нас был одинаковый размер ноги и на двоих имелся большой запас обуви.
Экзамены остались позади, и я чувствовала себя до одури счастливой. Никаких сожалений о школе или одноклассниках, с которыми грустно расставаться. Впереди меня ждало огромное интересное будущее, а все, кто мне дорог, уходить из моей жизни не собирались.
Родители рассказывали, что их выпускные проходили в их же школе и поэтому обстановка была душевная и по-домашнему располагающая. Им не нравилось, что нас теперь сгоняли всей толпой в парки, смешивали и устраивали, как сказал папа, карнавал.
Однако, как по мне, «карнавал» был все же лучше, чем очередной школьный официоз среди лиц, на которые за столько лет мы успели насмотреться, а некоторые из которых и вовсе не хотели больше видеть никогда.
После вручения аттестатов оба одиннадцатых класса забрали на двух автобусах от школы и обещали привезти обратно к четырем утра. Мартов собирался ехать с нами, но в салон пускали строго по списку, поэтому его отправили к своему классу.
– Все еще не могу поверить, что ты с ним, – глядя в окно на выруливающий на шоссе автобус ашек, задумчиво сказала Ксюша. – Ну то есть твой выбор я, конечно, одобряю, но как будто что-то не то.
– Что не то? – не поняла я.
– Это как я пью минералку вместо колы, потому что она полезнее для здоровья.
– Ты сомневаешься в моих чувствах к Кириллу?
– И нет и да.
– Это как?
– Он, разумеется, тебя заслужил, но ты его так долго мариновала, что все как будто не по-настоящему.
– Я просто не понимала.
Ксюша уставилась на меня пытливым взглядом.
– А теперь понимаешь?
– Перестань! – Я опустила глаза. – Все, что с нами случилось, было очень поучительно. Мартов – единственный, кому я могу доверять. По крайней мере сейчас, а может, и в будущем тоже.
– Доверять? – Ксюша иронично улыбнулась. – Точно минералка.
– Что ты хочешь от меня услышать?
– Доверять – это отлично. За доверие можно и нужно любить, но… Мне не дает покоя один момент. Помнишь, я пришла к тебе и сказала, что Мартов в травмпункте, у него сломана рука и он не сможет писать ЕГЭ? Но вместо того чтобы его поддержать и разволноваться, ты распереживалась совсем по другому поводу и тут же кинулась звонить… но не Кириллу.
– Да! Потому что…
– Погоди! – Она накрыла мою руку своей. – А потом… на следующий день Ершов тебе не отвечал, и ты, как полоумная, помчалась к нему сразу после экзамена.
– Но я же тогда не знала, что…
Однако Ксюша снова остановила меня.
– Я лишь хочу сказать, что, хоть минералка и полезнее, люблю я все же колу.
Красные ковровые дорожки в парке Горького, музыка, фонтаны, все до умопомрачения красивые и радостно-возбужденные. Насильно сюда никого не загоняли, приехали только те, кто собирался отрываться, потому повсюду светились улыбки и слышался смех.
До начала концерта мы бродили, изучая территорию парка и фотографируясь, впятером: Рома с Носовой, Мартов и мы с Ксюшей. Но потом Рома и Жанна пропали, что неудивительно, и мы остались втроем.
– Только вы меня не бросайте, – взмолилась Ксюша, – я, конечно, все понимаю, но не хочу всю ночь тусоваться одна.
– Я думал, это вы меня собираетесь бросить, – усмехнулся Мартов.
Как только мы вышли из автобусов, он ни на секунду не выпустил мою руку.
– Это точно. Глаза разбегаются, – подтвердила Ксюша, оглядываясь. – Тут столько симпатичных парней, но с Алиской теперь каши не сваришь.
Однако она себя недооценивала. Стоило нам подойти к площадке, где уже вовсю шли танцы, ее тут же пригласил худенький парнишка в галстуке, следом еще какие-то ребята подошли знакомиться, за ними – двое, которыми Ксюша даже заинтересовалась, так что это нам с Кириллом приходилось следить за тем, чтобы она без нас никуда не делась, но после наступления темноты это было непросто.
Мы переходили с площадки на площадку, немного танцевали и шли дальше. Шарики, мыльные пузыри, фейерверки, салют.
Малиновая «Лада» в малиновый закат. Хотела на Канары, а везу тебя за МКАД. Холодный, как Россия, красивый, холостой, Тебя все звали с ними, а поехала со мной…– [10]
во все горло голосили мы на пару с Ксюшей, прыгая и размахивая руками.
– Никуда не уходите, – прокричал Мартов мне на ухо. – Я в туалет.
– Конечно! – Я
