Диана Чемберлен - Карусель памяти
Она пила – сильно пила с четырнадцати лет – и курила марихуану и сигареты. Конечно, в какой-то степени она знала, что есть связь между тем, что она вводит в свой организм, и здоровьем ребенка, потому что она принимала огромные количества витаминов. Но в ее понимании эта связь вовсе не распространялась на наркотики. Она придерживалась этого мнения долгие годы, до тех пор, когда знания об этом уже не играли никакой роли.
Поджидая рождения ребенка, она была счастливее, чем когда бы то ни было в ее жизни. Наконец у нее будет что-то, что принадлежит только ей, кто-то, кого она будет любить и кто непременно будет любить и ее, и кто не оставит – не сможет оставить ее.
Она крала вещи для младенцев и украла одеяльце и сумку с пеленками. Погремушки было легко красть, и у нее была целая коллекция погремушек разных цветов и разнообразных форм. Приданое для новорожденного было значительно увеличено с помощью воровства в магазинах, ей помогали в этом двое молодых людей, которые думали, что могли быть отцами ее младенца. Однако Ванесса догадывалась, что отцом ребенка был другой, который на короткое время заехал в Сиэтл, а теперь был в пути куда-то еще.
Она могла представить, что у нее будет только девочка, и лежала без сна по ночам, придумывая ей имя. Анна. Конечно, Анна. Старомодное имя, которое побуждало ее представлять поля с полевыми цветами и бабочками, и покой, и защищенность, которые казались частью этих образов.
Когда у нее начались схватки, одна из ее подружек отвезла ее к входу в больницу. Одинокая и перепуганная, чувствуя большую боль, чем, она считала, может вынести человек, она позволила персоналу больницы позвать ее отца. Он находился в приемном покое, когда родилась Анна с помощью кесарева сечения. Анна. Доношенная, но весом всего пять с половиной фунтов. Бледная, худенькая, круглоглазая маленькая девочка с шелковым пушком на головке.
Сказали, что у Анны трудности с дыханием, и ее держали в специальной палате. При каждой возможности Ванесса с трудом тащилась по длинному коридору, чтобы подержать на руках свою дочку. Она садилась на жесткий деревянный стул и качала ее, обнимала, не обращая внимания на косые взгляды, которые посылали ей сестры, и шепоток за спиной. Медсестры не любили ее. Они сообщали ей с довольными лицами, что ей пора возвращаться в свою палату и силой отбирали Анну из ее рук.
Друзья посещали ее в больнице, воруя для нее пиво и сигареты, и несколько раз они наделали столько шума, что персонал пригрозил выставить их вон.
На четвертый день пребывания Ванессы в больнице появилась в ее палате социальный работник из округа и сказала, что ей не дадут возможности взять Анну.
– Ты не можешь заботиться о ней, – сказала служащая. – Ты ведь даже о себе не можешь позаботиться.
Сначала Ванесса не поверила. Разве могут они отобрать ребенка у матери? Она была в отчаянье. Обещала прекратить пить, перестать курить. Вернуться в школу. Она переменит друзей, уедет с отцом. Она была готова на все, если Анну не станут забирать от нее. Но решение работника социальной службы было твердо, и медсестры смотрели на Ванессу с самодовольным чувством возмездия. Ей хотелось знать, которая из них позвонила, чтобы у нее отобрали ребенка. Однажды, когда она бранилась со своей ночной сиделкой и швырнула в нее пустым лотком для рвотных масс, сиделка нанесла ответный удар.
– Ты почти убила своего младенца в себе. Неужели ты ожидаешь, что тебе позволят довершить это дело?
А, может быть, это ее отец устроил так, чтобы у нее отняли Анну. Ребенок в его доме определенно был бы помехой его образу жизни «перекати-поле».
Только после того, как прошло много-много лет, она поняла, что они все были правы. Медсестры, работник социальной службы, ее отец. С этой ситуацией расправились жестоко и глупо, но действительно Анну необходимо было защитить от нее. В возрасте семнадцати лет Ванесса Харти стала бы очень опасной матерью.
Много времени спустя после рождения Анны Ванесса изучала влияние алкогольного синдрома на плод в медицинском колледже. В то время она страдала от приступов нервозности и бессонницы, а ее волосы, которые всегда были блестящими и кудряво-волнистыми, начали расти совершенно прямыми. Ее преследовали расплывчатые образы Анны, когда она пыталась вспомнить крошечные черты своей малышки. Не было ли у Анны маленькой головы, вздернутого носика, отвисшей нижней губы младенца, страдающего от фетального алкогольного синдрома? Или же просто лицо младенца переменилось в ее памяти за эти годы бесплодных воспоминаний?
День, когда Анну перевели в другую неизвестную больницу, был днем, когда Ванесса в первый раз порезала себя. Она случайно разбила стакан с водой, уронив его о край подноса на кровати, уставилась на осколки и смотрела на них долгое время, прежде чем выбрать один из них и провести им медленно и ровно длинной линией вниз по ноге от бедра. Боли не было. Только зачарованность, когда она наблюдала, как невидимая линия превращалась в тонкую красную нитку. Она сделала второй и третий надрезы шире и глубже. Потом удрала из больницы без разрешения врача, чтобы никто не обнаружил этих ран. И кроме того, ей позарез нужно было выпить.
В течение двух лет она жила у друзей, время от времени возвращаясь домой, чтобы выпросить денег, которые отец давал ей все с большей неохотой. Она ненавидела просить у него и делала это, только когда все другие средства были исчерпаны, включая продажу наркотиков и своего тела.
Однако в ее девятнадцатый день рожденья все переменилось.
Она сидела за рулем автомобиля своего дружка, проехала на стоп-сигнал и протаранила «фольксваген» в форме жука. Она сама не получила никаких повреждений, но сквозь пьяный туман видела, как маленькую девочку – возраста почти как Анна – вытащили в бессознательном состоянии из покореженного автомобиля и поместили в карету «скорой помощи». Ванесса не сводила глаз со «скорой помощи», когда та поехала вниз по улице с воющими сиренами. Она почти убила маленькую девочку, такую же, как Анна. Несчастный случай протрезвил ее настолько, как ничто другое не могло на нее подействовать.
Суд присудил ей пройти программу лечения от алкоголизма, и она участвовала в ней охотно, ее ночные кошмары с каруселью и Анной перемешались теперь с кошмаром этого несчастного случая. С новой решительностью она переживала синдром отвыкания от алкоголя и насмешки своих друзей, которые забегали, или писали, или звонили ей в больницу. Однако она нашла в себе силы, думая о маленькой девочке Джей Ти Грэй.
После двух недель пребывания в программе – и с разрешения родителей Джей Ти – ей был дан пропуск на посещение ребенка в палате детской больницы «Ласистер».
