Юрий Перов - Прекрасная толстушка. Книга 1
Он подробнейшим образом расспрашивал о моих родителях, о бабушке и дедушке. Мне очень помогло, что дама, подававшая нам чай, вдруг вспомнила мою маму, которая ее лечила. И вспомнила даже моего дедушку, о котором ей рассказывала ее мама. После этого отношение ко мне изменилось, но собеседование на этом не прекратилось.
Узнав, что я умею немножко музицировать, певец С внезапной надеждой в глазах усадил меня за рояль, который стоял во второй, музыкальной комнате, отделенной от просторной гостиной высокой аркой. Я попробовала поаккомпанировать ему, но у нас ничего не получилось. Для того чтобы аккомпанировать такому великому певцу, нужно было иметь более серьезные музыкальные способности.
Певец заметно поскучнел и оживился только тогда, когда узнал, что я свободно говорю по-французски. Но оживления хватило ненадолго, и он, о чем-то поразмышляв про себя, продолжал собеседование своим тихим, вкрадчивым голосом, медленно выговаривая слова и глядя мне прямо в глаза. Он словно прощупывал что-то во мне, что-то искал в моих простодушных рассказах.
Я, честно говоря, не была большой его поклонницей. Конечно же, он мне нравился как певец, но не больше, чем его негласный соперник. А больше всех я любила знаменитый бас Максима Дормидонтовича Михайлова.
Он меня заинтересовал больше как мужчина, потому что был в свои пятьдесят с небольшим очень моложав, подтянут, строен, силен и красив.
Но мое сообщение о том, что я недавно разошлась с мужем, было впспринято им с явной настороженностью и неудовольствием. Он на минуту нахмурился и перевел разговор на другую тему.
Когда вдруг выяснилось, что я шью, он сперва как бы не поверил в свою удачу и даже переспросил:
— Действительно шьете? Не может быть!
— Почему же не может быть? — почти оскорбилась я.
— Просто удивительно! — тихо воскликнул он.
— Что же тут удивительного?
. — Такая юная, милая, интеллигентная девушка — и шьет как заправская портниха. И что же, это платье, которое сейчас на вас, вы сами сшили?
— Сама, — пожала плечами я. Мне еще было неясно, куда он клонит.
— Что же, вы и заказы принимаете? — осторожно спросил он.
— Конечно, — сказала я. — Я этим зарабатываю на хлеб.
— Значит, вам можно заказать что угодно?
— Не совсем… Я берусь только за интересную работу…
— Почему? — живо заинтересовался Певец. — Профессионал должен делать все.
— Это не совсем точно для нашей профессии, потому что самые лучшие мастера имеют узкую специализацию — бывают только брючники, бывают портные по верхней одежде, бывают мужские, бывают женские…
— Ну, а у вас какая специализация?
— Я придумываю и шью женскую одежду.
— Конгениально! — Он довольно потер руки, как человек, нашедший то, что давно и упорно искал. — Таточка! — нисколько не повышая своего тихого голоса, позвал он.
В дверях через секунду возникла его сестра, из чего я сделала вывод, что она слышала каждое слово нашей беседы.
— Оказывается, Машенька у нас модистка! — сказал он. — Она сама придумывает и шьет женскую одежду! Это же не просто дамочка, тру-ля-ля, а самостоятельный уважаемый человек! Как это приятно! А скажите, милая Маша, вы бы смогли сшить вот такое платье? — И он красивым плавным жестом указал на сестру, которая при этом даже не шевельнулась.
— Конечно, могла бы, — сказала я, — но мне интереснее делать выходную, праздничную одежду Она требует большей выдумки…
— Превосходно! — тихо сказал он и взглядом услал сестру на кухню.
5Так я стала своим человеком в этом блестящем, известном среди московской элиты доме. Впрочем, эта публика в то время элитой себя не называла. Она скромно именовала себя творческой интеллигенцией.
Странный, на взгляд непосвященного человека, был этот дом. В нем под неусыпным надзором сестры певца Наташи, которую он звал Татой, или Таточкой, или Тусей, постоянно толклись человек пятнадцать привлекательных женщин. Они все были особо приближенными из бесчисленного отряда его поклонниц.
Сказать, что они были больше чем поклонницы, я с уверенностью не могу. Да это и не имеет значения. Они все страстно обожали певца, ходили на все его оперные спектакли, на все концерты, забрасывали его цветами, встречали у служебного выхода и оберегали от возможных происков поклонниц его соперника, тоже известного тенора, работающего в том же театре. Любая из них не задумываясь отдала бы за него жизнь. Чего уж тут говорить о прочих пустяках.
Они любили его безумной, фанатичной любовью, а он относился к их любви с крестьянской рачительностью. У каждой из них были свои раз и навсегда определенные обязанности.
Одна из них, например, жена директора крупнейшего в Москве гастронома, полностью отвечала за снабжение его дома провизией. Она через день привозила продукты целыми багажниками, причем делала это на машине своего мужа, с его полного согласия и даже под его строгим профессиональным надзором, дабы не положила она в багажник чего-нибудь непотребного.
Зато он мог в компании своих коллег многозначительно намекать, что его жена довольно близка с великим певцом… При этом он делал вид, что она с ним гораздо ближе, чем они себе могут представить…
Другая, очень гордая на вид дама, отвечала за его сорочки. Существовала в Москве единственная прачечная, которой она могла доверить драгоценные воротнички и манжеты, чтобы они были достойны их великого хозяина. Там, безусловно, знали, кому принадлежат эти сорочки, и принимали их трясущимися руками.
Третья дама, самая роскошная из всей команды, была женой крупного работника МИДа и отвечала за антиквариат и бриллианты. Певец всю жизнь собирал и то и другое. В ее обязанности входило найти где-то уникальную вещь и уговорить продавщиц придержать ее до посещения их магазина самим певцом, если речь шла о магазине. Если же вещь находилась в частных руках, то владелец в условленное время, под конвоем дамы, сам приносил ее домой певцу.
Четвертая дама отвечала за верхнюю одежду.
Пятая — за обувь и концертные костюмы. Шестая за лаун-теннис. То есть не только была его постоянным спарринг- партнером, но и отслеживала график тренировок, договаривалась о кортах, заботилась о мячах, перетяжке ракеток, о спортивной обуви и костюмах.
Седьмая заведовала отдыхом. На ее хрупких, но крепких плечах были все высококлассные санатории. Она с легкостью доставала путевки туда, куда министры союзного значения попадали не каждый год. Все было очень просто. Она «сидела на путевках» в управлении делами ЦК КПСС.
Восьмая у него была для выхода. Она обладала скромной, но очень приятной внешностью, безупречными манерами и могла поддержать любой разговор. Она была по профессии музыкальным критиком.
