Даниэла Стил - До конца времен
После обеда Лили покормила цыплят, сварила на ужин куриный бульон с овощами, а потом снова вытащила фляги с молоком из погреба во двор. Молоко нужно было отвезти на сыроварню мистера Латтимера. Обычно этим занимался Уилл, который в прошлом году окончил школу и уже считался достаточно взрослым, чтобы помогать ей с особо тяжелыми работами, но сегодня Лили могла рассчитывать только на себя.
В последний раз закрыв за собой дверь погреба, Лиллибет ненадолго замерла при мысли о предстоящей поездке. Ведь для нее это было, как для обычного человека – побывать за границей, повидать мир. Там все было другое, и даже люди говорили иначе. Общаясь с братьями и ровесниками, Лили использовала множественное число второго лица, как это принято в современном английском языке, но к отцу или к старейшинам общины она должна была обращаться на «ты», как требовала древняя традиция. В большом мире люди говорили на нормальном, простом языке – как в книгах, которые она так любила. Именно книги помогли ей открыть для себя далекие африканские страны и экзотический Восток, узнать Лондон, Нью-Йорк и Париж, побывать, пусть только мысленно, там, куда – она знала – ей никогда не попасть. Мать научила Лили мечтать, помогла развить воображение и снабдила книгами, которые поставляли ей пищу для размышлений. Посеянные Ревеккой семена пали на благодатную почву. В свои двадцать четыре Лиллибет знала большой мир гораздо лучше, чем любой из членов общины, – и хотела узнать все, хотя ее отец, братья, а также все соседи довольствовались своей жизнью и никогда не стремились за пределы округа Ланкастер. Что ж, думала по этому поводу Лили, верно сказано в Библии: каждому Бог дает талант по силам его.
Когда она вернулась в дом сказать братьям, что уезжает, Уилл озабоченно нахмурился.
– На сыроварне есть рабочие, они помогут тебе разгрузить фляги, – сказал он, явно стараясь успокоить Лили. Это было тем более неожиданно, что обычно четырнадцатилетний Уилл яростно спорил с сестрой по каждому поводу и без повода, подначивал, дразнил и вообще старался показать, что он уже почти взрослый мужчина, а она – женщина и должна знать свое место. Близнецы доставляли ей гораздо меньше хлопот: Марк и Иосия были намного младше ее, и авторитет старшей сестры еще что-то для них значил.
– Ничего, я и сама могу разгрузиться, – твердо ответила Лиллибет, машинально отметив, что брат не предложил ей помочь с погрузкой фляг. Впрочем, ворочать десятигаллонные бидоны с молоком ей действительно было не впервой, и она неплохо с этим справлялась. При всей своей кажущейся хрупкости Лили была девушкой крепкой. Годы тяжелого труда на ферме укрепили ее мускулы и закалили характер, и теперь никакая работа ее не страшила.
По-видимому, Уилл тоже это подозревал, так как перевернулся на другой бок и заснул, а Лиллибет поставила на плиту обед для отца, который должен был вот-вот вернуться с полей, где он работал со своими старшими сыновьями, и вышла во двор. Потеряв мать и младшую сестру, Лили осталась единственной женщиной в семье и научилась справляться со всеми делами сама. Никто и никогда ей не помогал. Единственными близкими друзьями были для нее герои прочитанных книг.
Больше всего нравились Лиллибет романы Джейн Остин. Она познакомилась с ними еще в раннем детстве и с тех пор много раз перечитывала. Особенно ей импонировали глубокий психологизм, за душу берущая искренность и романтичность повествования о переживаниях героев. Лили настолько увлеклась прозой Остин, что даже попыталась сама написать что-то в этом роде, стараясь, впрочем, избежать прямого подражания. Она надеялась выработать свой собственный стиль, и порой ей даже казалось, что кое-что у нее получается. Над своим романом Лиллибет работала несколько лет, главным образом по ночам, в полутьме крошечной каморки под самой крышей. У одной из школьных учительниц – ее ровесницы, с которой она когда-то училась, – Лиллибет выпросила несколько книг по литературоведению, а заодно с полдюжины толстых общих тетрадей. Тетради, правда, быстро закончились, и ей пришлось снова обратиться к подруге. На удивленный вопрос – что Лили с ними делает – она объяснила: ведет дневник, в который записывает примечательные события из жизни братьев, а также все, что помнит о маме. Это была ложь, но она сработала – с тех пор подруга регулярно снабжала ее тетрадями и блокнотами. В течение трех лет Лиллибет пыталась написать книгу о юной девушке (не аманитке), которая живет на ферме на Среднем Западе и приезжает сначала в Нью-Йорк, а затем попадает в Европу. Все подробности о европейских городах и даже о Нью-Йорке, которого Лили тоже никогда не видела, она почерпнула из прочитанных книг, поэтому у нее не было уверенности в том, что ее сведения не устарели. Она, впрочем, пыталась избежать явных анахронизмов (так, по Лондону люди разъезжали все-таки в автомобилях, а не в каретах, как у Диккенса), и ей это по большей части удавалось, зато внутренний мир своей героини, ее чувства и переживания Лили сумела отразить глубоко, выпукло и точно. Часто она ставила на ее место себя – как будто это ей открывается новый мир, как будто она знакомится с новыми людьми и бывает в новых, незнакомых местах, а потом старалась описать то, что чувствует. И если при этом Лиллибет в чем-то и подражала Джейн Остин, так только в стремлении изобразить внутренний мир героини как можно полнее и красочнее; что же касается стиля изложения, то он был ее собственным – слегка необычным, но довольно оригинальным и запоминающимся.
Свой роман Лиллибет закончила всего несколько недель назад. Чистовой вариант представлял собой двенадцать общих тетрадей, исписанных ее аккуратным, еще немного детским почерком. Что делать с рукописью дальше – Лиллибет понятия не имела. Возможно, она должна была куда-то ее отослать, но куда? Кто будет ее читать? Знакомых издателей у нее, конечно, не имелось, и даже просто посоветоваться ей было не с кем. Кроме того, если бы отец узнал о написанном дочерью романе, он бы сделал все, чтобы ее отлучили от церкви и подвергли избеганию, поэтому свои тетради Лили обычно прятала под матрасом у себя в комнате. Место казалось ей надежным. В ее каморку, где не было ничего, кроме кровати, комода, сундучка с книгами и свечи, при свете которой она обычно писала, никто никогда не заходил. Лишь однажды Марк случайно застал ее в тот момент, когда Лили, разложив на комоде тетрадь, заканчивала очередную главу своего романа. Тогда она сказала, что проверяет счета по просьбе отца, и брат ничего не заподозрил. Ее книга была самым главным и тщательно оберегаемым секретом Лиллибет Петерсен.
Матери она, конечно, рассказала бы все. Мама бы поняла. Быть может, даже гордилась бы дочерью. Но и Ревекка не помогла бы Лили опубликовать рукопись, а именно этого ей больше всего хотелось теперь – после того как работа была закончена. Почему-то ей вдруг стало казаться очень важным, чтобы ее книга вышла в большой мир. Пусть отец, старейшины, община раз и навсегда решили, как она должна жить, однако они не смогут заставить ее молчать. Лили твердо знала, что у нее есть собственный голос, и хотела, чтобы мир его услышал и узнал о ее существовании. Роман, который она написала, и был ее голосом, но Лили не представляла, как его опубликовать… Да что там, она даже не знала, хорош ли он, или все, над чем она в течение трех лет трудилась не покладая рук, выеденного яйца не стоит. Показать свою рукопись Лиллибет, естественно, никому не могла, во всяком случае – никому из членов общины. Среди аманитской конгрегации она оказалась единственным человеком, у которого было что сказать миру, но ее голос напоминал негромкую песнь одинокой птицы во мраке. Свой роман Лили так и назвала – «Когда поет ласточка», и в последнее время ей все чаще казалось, что он навсегда останется лежать у нее под матрасом. Каждый раз при мысли об этом ей становилось грустно, а сердце наполняло отчаяние. В голове Лили уже вызревал замысел нового романа, но она не спешила брать перо, не зная, стоит ли тратить силы и время на книгу, которую все равно никто не прочтет. С другой стороны, не писать она не могла: персонажи обеих книг – и написанной, и будущей – уже стали ее самыми близкими друзьями. Одинокую, лишенную радостей жизнь, которую она вела в отцовском доме, наполняли смыслом именно они. Без них Лиллибет жилось бы намного тяжелее.
