Мери Каммингс - Телохранитель

Не дожидаясь ответа, взял ее за руку и повел за собой.

— Ты чего? Мы куда? — еле поспевая за ним, поинтересовалась она.

— На пристань. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мэрион понадеялась, что это «кое-что» не окажется какой-нибудь неприятностью — по идее, не должно бы: говорил он с улыбкой.

Привел на пристань, усадил на скамейку, которую Мэрион не любила: при взгляде на нее сразу вспоминался тот день, когда он привез в дом Луизу… Рэй небось уже и забыл, как она, сидя здесь, плакала, а он обнимал ее, утешал, но так тогда и не понял, почему она плачет…

А сейчас он усадил ее на скамейку, сам садиться не стал, сказал:

— Ну-ка, закрой глаза!

Мэрион честно закрыла, и в ладонь ей легло нечто тверденькое и нетяжелое.

— Это тебе! — сказал Рэй, и она открыла глаза.

На ладони обнаружилась обтянутая алой кожей коробочка. Что в ней, Мэрион догадалась сразу, и глазам своим не поверила… нет, конечно, она знала, что они с Рэем рано или поздно поженятся, не думала только, что он сделает ей предложение уже сегодня.

Открыла — в коробочке, в черном бархатном гнездышке лежало кольцо с бриллиантом, похожее на розу: с одним крупным камнем в центре и усыпанными бриллиантовой крошкой ажурными волнистыми лепестками по бокам. Перевела взгляд на Рэя — он стоял перед ней; улыбался, но нервничал, это было заметно.

— А где ты его взял? — Наверное, полагалось сказать что-то другое, но от волнения выскочили именно эти слова. — Ты же ни разу в город не ездил!

— Через интернет заказал, — ухмыльнулся он. — На прошлой неделе, пока ты ванну принимала. Чтобы сюрприз получился. — Посерьезнел: — Ну, так что ты скажешь?

— Да, да, конечно, да! — Она вскочила, протягивая ему руку и коробочку: — Надень скорее! Первый раз полагается, чтобы ты!.. — Привстав на цыпочки, чмокнула Рэя в щеку, рассмеялась и потерлась об нее лбом — и замерла, глядя, как он вынимает кольцо из коробочки и надевает ей на палец.

— Ну вот, — сказал он. — Эй!

Мэрион подняла голову, и он поцеловал ее долгим и крепким поцелуем, одним из тех, от которых у нее начинали подгибаться ноги.

Оторвался, взглянул в глаза.

— Рэйки… — Она рассмеялась от счастья. — Рэйки, пойдем скорей, папе скажем!

Рэй продолжал улыбаться, но в глазах мелькнуло нечто, из чего Мэрион стало ясно, что с папой они так до сих пор и не помирились. Тем не менее когда она дернула его за руку: — Пойдем, пойдем! — он послушно пошел за ней.

— Ну быстрее же! — Хотелось не идти, бежать.

В холле она на ходу помахала мисс Фаро рукой с кольцом и понеслась вверх по лестнице; влетела в приемную, для проформы спросила у секретарши, кивнув на дверь:

— Кто у него?

— Люди из фонда…

Дальше Мэрион слушать не стала. Конечно, она с детства знала, что в кабинет к отцу врываться без приглашения нельзя, тем более без стука — только если случилось что-то очень важное. Но разве может какой-то фонд быть важнее, чем то, что родная дочь замуж выходит!

Поэтому, распахнув дверь, она с порога крикнула:

— Папа!

— Что?! — встревоженно обернулся он.

Мэрион подлетела к столу.

— Папа! Мы с Рэем… — гордо выставила вперед руку с кольцом. — Вот!

Обернулась — Рэй, смущенно улыбаясь, топтался на пороге. Она вернулась, схватила его за руку и подвела к столу.

— Вот! Мы женимся!

Только теперь обратила внимание на сидевших за столом людей, обвела их взглядом и повторила, не в силах сдержать ликующую улыбку:

— Мы женимся!

За обедом отец спросил, определились ли они уже с тем, когда состоится свадьба.

— Да, конечно! Девятого ноября! — не колеблясь, ответила Мэрион.

Оба — и отец, и Рэй — воззрились на нее слегка ошеломленно.

— Так скоро? — переспросил отец.

— Да!

Папа взглянул на Рэя.

— А ты что скажешь?

С невозмутимой улыбкой, словно про девятое ноября услышал не минуту назад, тот пожал плечами.

— А что я могу сказать? По традиции день свадьбы назначает невеста!

Но стоило им остаться вдвоем, и он оказался куда менее невозмутим.

Едва после обеда они поднялись наверх, в ее гостиную (как-то само собой сложилось, что днем они по большей части проводили время у нее, зато ночевать она приходила к нему) — так вот, первым, что Рэй сказал, было:

— Ты что, это же всего через два месяца!!!

Мэрион не было нужды переспрашивать, о чем идет речь.

— Через два месяца и неделю, — поправила она, поинтересовалась ехидно: — А ты что — уже передумал?

— Нет, но… — начал было он и запнулся.

Он мог не продолжать, Мэрион прекрасно знала, о чем идет речь. И действительно, последовала следующая реплика:

— Ты что, не понимаешь, что меня могут посадить?!

— Ну и что?

— Как это — ну и что?! — опешил Рэй. Конечно, он ни за что бы не признался, но Мэрион и без признаний догадывалась, что у него на уме: если его оправдают, тогда жениться на ней. Ну, а если нет — сказать «Что ж, не судьба!» и разорвать помолвку. И, разумеется, при этом считать, что он поступает так для ее же пользы: зачем ей муж-заключенный!

— А вот так, ну и что! — решительно начала она. — Во-первых, если тебя посадят — это всего лишь на год-полтора. Я ждала тебя куда дольше, без всякой надежды ждала, а теперь я буду знать, что когда все закончится, ты ко мне вернешься. А во-вторых… во-вторых, я просто не верю, что тебя засудят, не хочу в это верить — потому что не может быть такой немыслимой несправедливости в жизни! Не может!

— Но…

— И ты что думаешь, если тебя посадят, я тебя меньше любить буду? — она сердито сверкнула на него глазами и отошла к окну. Встала, вцепившись в подоконник, глядя сквозь стекло и решив ни за что не оборачиваться, не спорить и не препираться: дата свадьбы уже назначена — и точка. Но едва Рэй подошел и обнял, не выдержала — снова повернулась к нему и, привстав на цыпочки, ткнулась носом в шею под ухом.

— Рэйки, сделай для меня одно доброе дело…

— Какое? — отозвался он.

— Постарайся с папой помириться.

Помириться… Легко сказать!

Когда в то утро, сжимая в руке папку с отчетами частного детектива, Рэй вышел из кабинета Рамсфорда, внутри у него все кипело. Как мог, какое право имел сенатор столько лет его обманывать, скрывать от него правду?!

Но прошло несколько дней, эмоции мало-помалу улеглись, и Рэй впервые задумался: а как бы поступил он сам на месте Рамсфорда? И еще — что бы он сделал, если бы сенатор пятнадцать лет назад сказал ему: «Твоя мама живет в Калифорнии»? Наверняка бы сорвался и поехал к ней, а не отпустили бы — так просто сбежал. И если бы мать не захотела взять к его себе — а, скорее всего, так бы оно и было — вернулся ли бы он потом обратно в Нью-Гемпшир? Нет… пожалуй что нет, гордость бы не позволила.