Елена Гайворонская - Пепел звезд
Кротов поднял на уши всех своих агентов на разных уровнях, включая Петровку. Но тщетно. Новой личности в ряду московских авторитетов не прибавилось. Значит, кто-то свой. Но кто?!
А тем временем, признанные «Отцы города», утомленные новыми непонятными разборками, попросту вызвали Виталия «на ковер», где он выслушал в свой адрес немало «теплых» слов.
– В погоне за президентством ты полностью утратил контроль над территорией. Перестал быть хозяином…
– Нечего было трогать Грома. Он, в отличие от тебя, умел править. Хоть его иногда и заносило… Но при нем был Профессор. А при тебе…
– Даем две недели срока – или ты наводишь порядок, или его наводят другие…
– «Другие»! Нет, ты слышал?! – орал Кротов Мерину. – Падлы, уроды, козлы вонючие! Профессор, значит, на месте был, а ты… Слышал, кем они тебя назвали?!
Мерин шумно вздохнул, заведя глаза ко лбу.
– И какая это мразь гадит? Готов поклясться, кто-то из них, сволочей. Может, Чеченец?
– Вряд ли, – усомнился Мерин. – У него своих забот выше крыши. К чему ему твои? Может, тебе кто-нибудь мстит? Вспомни, кому ты подгадил в последнее время?
– Разве всех упомнишь… – Кротов налил полный стакан водки и залпом опрокинул. Отправил следом в рот что-то, подвернувшееся под руку, даже не разобрав, что это было.
– А может, это кто-то из «федералов»? – осенила догадка Мерина. – Гром был прав – у каждого в этом мире своя территория. Ты пытаешься влететь в чужую кормушку. А они не хотят пускать туда людей, вроде нас. Они-то уж все отмытые…
Кротов тупо глядел в пустой стакан «Баккара».
– У тебя новый «Роллекс», – спросил он ни с того, ни с сего.
– Да, – удивленно проговорил сбитый с толку Мерин. – Тот посеял где-то.
– Я вот подумал, – сказал Кротов, собрав в гармошку морщины на враз постаревшем лице. – Может, пришел и мой черед?
– О чем ты?
– Сегодня я видел сон… Соленый и Гром вошли ко мне в спальню, сели у изголовья… И Гром, с усмешкой так, сказал:
– Здесь подобралась теплая компания, Крот. Я ожидал худшего. Только тебя не хватает…
И тут я проснулся.
Кротов оторвал взгляд от пустого стакана «Баккара», перевел на Мерина.
– Ты много пьешь в последнее время, – сказал тот. – И ешь на ночь. Вот и снится разная дрянь.
– А тебе никогда не снятся те, кого ты убрал?
– Не, – покрутил головой Мерин, – травки на ночь покурю, девочку найду погорячее – и сплю, как убитый… Да я уж сто лет никого не трогал.
– Сам – нет.
– Ну а тогда какого хрена они нам являться должны? Пусть к Тарантино приходят.
– Тарантино псих, – убежденно сказал Кротов, – недаром его вышвырнули из «Альфы». Ему и не то еще снится.
– Не такой уж он и псих, – возразил Мерин. – Настоящие психи мочат просто так, из удовольствия. А Тарантино – за большие бабки. Из «Альфы» он бы и сам ушел – там мало платят.
– Да, – сказал Кротов, – он любит убивать и любит деньги.
– Надо сделать его министром обороны! – захохотал Мерин.
Кротов кисло улыбнулся.
– Если завтра кто-нибудь закажет ему нас, он согласится, не раздумывая.
– Сплюнь! – скривился Мерин. – Лезет тебе в башку всякая гадость. Давай, поднимайся, поехали в сауну, возьмем девочке, расслабимся…
– Сегодня не в кайф. Устал.
– Как знаешь. А я поехал. Давай «пять». До завтра.
– Охрану возьми.
– Я сам себе охрана, – Мерин довольно помахал перед носом Кротова новеньким «Вальтером» калибра 7,65.
– Дурак, – сказал Кротов. – Гром тоже так думал. И где он теперь?
– Но ты же не заказал меня Тарантино? – Мерин вновь заржал над удачной, на его взгляд, остротой.
Мороз крепчал. На большом световом табло высветилось «-20».
– Тьфу ты, колотун какой… – проворчал Фролов, подъехав к бензозаправке. Неохота было покидать теплый салон. – Ладно, после отогреюсь…
Он покосился на лежащий на соседнем сиденьи полиэтиленовый пакет, из которого, помимо колбасы и прочей нехитрой снеди, выглядывала синяя кепочка «Гжелки». Сегодня он встречается с ребятами, с кем вместе служил. Кому повезло остаться в живых. Как и ему, Фролову. Собирались дома у Кости Савельева, бывшего ди-джея одного из московских клубов, «приколиста», девичьего любимца… Ему тоже повезло. Он вернулся. Только больше не танцует и не встречается с девчонками, а сидит дома перед окном и пьет «горькую», когда не видит рано поседевшая мать. Потому что он вернулся без обеих ног, с отбитыми почками и выколотым глазом – последствием «гуманного» плена…
Фролов почувствовал, как скрипнули зубы. Мать говорит, что он скрежещет ими во сне… Сколько еще должно пройти времени, чтобы при мысли, воспоминании об ЭТОМ рука перестала машинально дергаться в поисках оружия… Он не ходит на рынки, где среди прилавков черно от южных соседей. Еле сдерживается, чтобы не сорвать с ленивых охранников автомат…
Фролов прислонил обветренные ладони ко взмокшему лбу. Посидел так с минуту. Затем вышел из машины. Под куртку на «рыбьем» меху враз ворвался ледяной кусачий ветер. Прищурившись, он натянул на уши шарф и в два прыжка одолел расстояние до кассы.
– Здорово, Юрка, это ты?
Он не сразу узнал в щуплом мужичонке, закутанном в серую дубленку до пят и такой же картуз, старого приятеля Селезнева с Петровки. Тот окончил в свое время Высшее училище при МВД, но по роду занятий жизнь их частенько сталкивала, и Селезнев обещал похлопотать за Фролова, когда освободится местечко – нужны, мол, свои люди.
Селезнев заправлял новенькую «Хонду», но вид у него был озабоченный, а на вопрос: «Как дела?» – удрученно махнул рукой.
– Как сажа бела…
Видя, что Фролов сохраняет пытливое молчание, добавил:
– Тебе-то могу сказать – ты не трепло. И не стукач. Хреново. Задницей чую – ожидается новый передел города. Громова и Гриневича шлепнули, вообще не пойми что творится… Да вам ведь сообщают?
– Мы все больше по мелочи работает.
– ОНо и спокойнее. А тут – только связи наладили – и на тебе. Сами, главное, у себя там не могут порядок навести, блин. Только название одно, что «организованные»… – сплюнув, Селезнев достал большой носовой платок и принялся шумно сморкаться.
– Погоди, какие «связи»? – вскинулся Фролов, – вы что там, с бандитами «вась-вась»?
– Ну что ты говоришь! – обиделся Селезнев, – бандиты на зоне трубят. Мы сотрудничаем только с теми, кто чист. С «деловыми», понял? Чтобы бороться с врагом, о нем необходимо знать, как можно больше.
Фролов хотел было спросить о деле Громова, но смолчал. К чему? Своих забот хватает. Не станет же он объяснять Селезневу, что к ночным призракам капитана прибавилась хрупкая шатенка с застывшим взглядом…
