Жаклин Брискин - Все и побыстрее
Кристал сжала холодную руку мужа.
— Да, дорогой. Я люблю тебя.
— Я… тебя…
Простил.
Левый глаз закрылся. Положив голову на подушку, Кристал прижалась к щеке мужа. В комнате стояла тишина. За окном слышался рокот океана. Кто-то пытался поднять ее. Кристал отбивалась. Она крепко прижалась губами к сухим губам Гидеона.
— Я всегда любила тебя и буду любить вечно, — шептала она, и это было правдой.
Чьи-то руки нежно, но властно подняли ее и оттащили от кровати. Она видела, что губы врачей ей что-то говорят, но не слышала слов. Зачем слова, когда и так все ясно.
— Нет! — закричала Кристал. — Нет! — И, рыдая, бросилась к себе в комнату. Прижавшись лбом к двери, она замерла. Тяжесть потери, невосполнимой и горькой, сжимала ей сердце. Неужели он умрет? Как ей жить без него?
Глава 39
Когда физическая боль немного утихла, Кристал огляделась вокруг, пытаясь понять, где она находится: гардеробная, разделявшая их с мужем спальни. Ее взгляд привлек кашемировый шарф мужа, который он носил поверх домашней куртки. Кристал схватила его и прижала к лицу, как будто он мог принести ей утешение и избавление от душевной боли. Этот шарф она сама купила Гидеону. Казалось, с того дня прошла целая вечность.
Достав из ящика носовые платки и не выпуская из рук шарфа, Кристал прошла к себе в спальню. Не в силах сдержать рыдания, она упала на кровать и уткнулась носом в шарф, от которого исходил слабый запах Гидеона.
Наступили сумерки, в комнате похолодало. Кристал замерзла в своей коротенькой спортивной юбочке, но у нее не было сил встать и переодеться.
Дверь открылась, и кто-то вошел в комнату. Включил свет. Александр. Теперь она точно знала, о чем они говорили на поле для гольфа. Отчаяние, злоба и ненависть охватили ее. Не помня себя от обиды и забыв, что в соседней комнате могут находиться люди, Кристал закричала:
— Пошел вон! — Она еще никогда не кричала на сына с такой злостью.
Лицо Александра застыло.
— Мам, что с тобой?
— Меня тошнит от тебя!
Александр подошел поближе и в изумлении уставился на мать.
— Ты подонок! — Кристал вскочила с постели и, размахнувшись, ударила сына шарфом по лицу. — Ты все рассказал ему! Все, что вытянул из меня! Я ненавижу тебя! Я презираю тебя! Ты мне больше не сын! — Крики Кристал смешались с рыданиями.
— Господи…
— Ты специально повел меня на ту вечеринку и накачал наркотиками, чтобы все выведать!
— Мам…
— Он бы никогда не догадался. Отец был совершенно прав, когда говорил, что ты порочен до мозга костей! Ты змея! Грязный обманщик! Отец предупреждал меня, но я отказывалась верить!
Бросив шарф на пол, Кристал стала бить сына по щекам. Александр не старался увернуться от ударов. Он стоял неподвижно, руки по швам и только судорожно дергал головой. От ударов его щеки покраснели, он весь внутренне сжался, но на лице застыло неприступное выражение. Гидеон всегда говорил, что сердце Александра сделано из камня.
— Моя слепая любовь к тебе мешала мне понять, кто ты есть на самом деле, — продолжала кричать Кристал.
— Неужели ты не понимаешь, что я тоже травмирован?
— Травмирован? И это все, что ты можешь сказать мне? — Кристал чувствовала, что ноги у нее подкашиваются, и села на кровать. — Как ты можешь так вести себя? Что плохого мы тебе сделали?
— Плохого? — переспросил Александр. Равнодушное выражение и самодовольная улыбка исчезли с его лица, в глазах вспыхнула решимость.
— Мам, я не понимаю, что ужасного в том, что я пытался узнать, кто мой отец?
— Мне не нравится, как ты действовал.
— И поэтому ты называешь меня подонком? Почему все так относятся ко мне? Почему мне, прежде чем попросить о чем-нибудь, надо тысячу раз подумать? Я всегда рассчитываю все свои действия.
По спине Кристал поползли мурашки.
— Уж не специально ли ты сказал все отцу? Может, ты хотел, чтобы его хватил удар?
— Начнем с того, что он мне вовсе не отец. — Лицо Александра снова приняло безразличное выражение. Сдвинув брови, он продолжал: — Я действительно не знаю, зачем все ему рассказал. Может, я просто хотел вывести его из себя. Может, надеялся, что эта новость убьет его. Может, сказал просто так, без всякой причины. Неужели на все должна быть причина?
— Ох, Александр, у тебя совсем нет совести. Если бы она у тебя была, ты бы никогда не сказал ему.
— Совести? А что это такое?
Лицо Александра было серьезным, и Кристал поняла, что он действительно не знает, что такое совесть.
— Совесть — это внутренний голос. Он подсказывает человеку, что хорошо, а что плохо. Что следует делать, а что не следует.
Александр пожал плечами.
— Для меня это пустой звук.
— Так вот, если бы это не было для тебя пустым звуком, ты бы сейчас раскаивался в том, что натворил.
— Возможно, но я не понимаю, почему ты так убиваешься по нему. Он был старым и страшным, а ты молода и красива. Ты не похожа ни на какую другую мать. Ты просто девочка по сравнению с ними.
— Я любила его, — ответила Кристал. Сердце ее сильно билось. — Он многое значил для меня. Я любила его.
Александр присел на кровать рядом с матерью. Помолчав, он тихо произнес:
— Прости.
Кристал никогда раньше не слышала, чтобы ее младший сын просил прощения. Удивленная, она спросила:
— За что простить? За то, что ты довел отца до удара?
Александр посмотрел на мать. Ночник освещал его покрытое красными пятнами лицо, взгляд был решительным.
— Я просил прощения не за него. Мне его ничуть не жаль. Он был старым и безобразным и все равно бы скоро умер. Я прошу прощения у тебя. Мне не хотелось заставлять тебя страдать. Мам, но ты должна знать, что отныне ты для меня все. Ты единственный человек в мире, которого я люблю.
Злость ушла, на сердце Кристал стало легче. Не всякая мать может услышать такие слова от сына. Почему она обвиняет его в убийстве? Как может мальчишка, которому нет еще и пятнадцати, намеренно убить своего отца?
— Ты все, что у меня осталось, — ответила Кристал, обнимая сына.
Мать и сын сидели на широкой кровати, служившей не одному поколению, и утешали друг друга.
За несколько минут до полуночи Гидеон скончался.
Глава 40
Кристал, всегда считавшая, что разум у нее преобладает над чувствами, сейчас не способна была осознать постигшее ее горе.
Митчел, потрясенный смертью своего хозяина, организовал пышные похороны. Во время церемонии Кристал двигалась, как сомнамбула. Она глядела на лица людей, собравшихся проводить Гидеона в последний путь, и не узнавала их. Ее желудок не принимал пищи. Слезы непрестанно текли из глаз, и она не могла их сдерживать.
