Эми Фетцер - Любовь не знает преград
– Ты последний кретин, Блэкуэлл, – прошептал он. – Ты сам показал мне свою единственную слабость.
Прячась во мраке, Филип наблюдал, как парочка подъехала к конюшне. Дэн завел лошадь в стойло и возился там, в то время как эта аппетитная штучка терпеливо дожидалась его у ворот. Филип бесшумно подошел ближе, желая получше рассмотреть женщину. Слабый лунный свет и прозрачный пеньюар давали прекрасную возможность разглядеть все ее прелести. Взгляд впился в темный треугольник в низу живота, и Филип сразу почувствовал, как восстает его страсть. Пальцы непроизвольно сжались от желания схватить ее, подмять под себя, чего бы это ему ни стоило. А потом сделать так, чтобы Дэн узнал об этом во всех подробностях. А может, сделать это у него на глазах! Женщина вдруг резко повернулась, и Филип поспешил спрятаться обратно в тень. Видимо, она что-то почувствовала, потому что осторожно двинулась в его сторону, вертя головой во все стороны и присматриваясь. Потом, подобрав подол, повернула направо. Он улыбнулся, увидев, как из конюшни выскочил перепуганный Дэн и принялся звать ее по имени. Ну что ж, Блэкуэлл, теперь я знаю, как называется твоя слабость. Тэсс.
***Солнечные лучи мягко осветили уютную спальню. Дэн распустил полог, висящий над кроватью, чтобы укрыть сладко спящую жену прозрачным коконом. Взгляд медленно скользнул по спокойному, безмятежному лицу, по копне черных волос, обрамляющих светлую кожу, по обнаженной спине, по простыне, небрежно накинутой на крутое бедро, по соблазнительным округлостям попки. «Самая страстная женщина из всех, кого я когда-либо знал, – подумал Дэн и с усталой усмешкой добавил про себя: – И последняя». Он чувствовал себя совершенно измотанным, опустошенным, как старая трубка. Дэн сбился со счета, прикидывая, сколько раз они занимались любовью с того момента, как произнесли слова супружеской клятвы. «Сладострастная ведьма», – вздохнул он и нерешительно встал, потянулся за своей рубашкой, потом сунул ноги в башмаки. Он чувствовал зверский аппетит, на сей раз несколько отличный от того, который испытывала вечером его жена. Бросив последний взгляд на спящую Тэсс, он тихо покинул комнату.
Спускаясь по лестнице, Дэн нахмурился, услышав внизу шум, и ускорил шаги. В ноздри ударил аромат колбасы. Он направился прямиком на запах, глотая слюнки. Войдя в кухню, Дэн обнаружил там Хига-сан, плавно перемещающегося между столом и буфетом. Тот плеснул половник овсяной каши в миску, потом подцепил на вилку шипящую жиром толстую колбасу и переложил ее на тарелку.
Только после этого Хига-сан поднял голову и элегантным жестом пригласил Дэна к столу. Налив свежеприготовленный бразильский кофе в чашку тонкого китайского фарфора, он пододвинул ее капитану. Дэн без лишних раздумий устроился в кресле, развернул салфетку и взял в руки прибор. «Тэсс, должно быть, ужаснется подобному завтраку, – подумал он, отрезая добрый кусок свинины и отправляя его в рот. – Гораздо лучше, чем те скудные крохи, которые он раздобыл для их полночного перекуса „чем Бог послал“, – усмехнулся Дэн, вспоминая, как они рыскали в буфете в поисках чего-нибудь съестного. Прикрыв глаза, он потянул носом, впитывая аромат, и застонал от удовольствия, после чего принялся за еду. Не успев прожевать и третий кусок, Дэн услышал, как с грохотом распахнулась задняя дверь, В комнату ввалился Дункан с охапкой дров.
– Добрый день, сэр! – поклонился старый слуга, потом оглядел комнату и, словно запнувшись, проговорил: – А где леди, сэр? Разве она не с вами?
– Спит, старина, и пускай спит спокойно.
Дункан кашлянул и осторожно опустил дрова на пол у печки.
– Вконец утомили миледи, да? – добродушно поинтересовался старик, вытирая ладони о собственные штаны.
Дэн в ответ пробурчал нечто неразборчивое. Попробуй тут поваляться в постели с молодой женой хотя бы день и не показаться на глаза! Он безвозвратно уронит себя в их глазах, если даст понять, насколько она его вымотала.
Но дела есть дела, и пора встретиться с экипажем. Офицеры начали постепенно подтягиваться. Тем временем Хига-сан сновал туда-сюда с корзинками и подносами. По мере того как занимался день, большое помещение обеденного зала наполнялось людьми. Все шушукались, прижимая пальцы к губам, и громко шипели на каждого, кто, забывшись, повышал голос.
– А где находится капитан О'Киф? – поинтересовался Блэкуэлл и подавил зевок, делая вид, что рассматривает схему расположения складов.
Не получив ответа, он поднял голову. Моряки обменивались предостерегающими взглядами, очевидно, никто не хотел брать на себя смелость заговорить первым. Дэн отложил графитовую палочку и откинулся в кресле. Глаза его вперились в первого помощника капитана «Тритона».
– Заперся в своей каюте, сэр, с тех пор как закончилась ваша свадьба с леди Рэн… Простите, сэр, с миссис Блэкуэлл, – наконец проговорил рыжеволосый офицер таким тоном, словно совершал предательство по отношению к своему капитану.
На лице Блэкуэлла не дрогнул ни единый мускул. «Неужели Рам до сих пор так страдает из-за Тэсс?» – подумал Дэн, но тут же отбросил эту мысль. Отношение Рамсея О'Кифа к представительницам слабого пола обычно менялось со скоростью ветра.
– Хотя бы один болван поинтересовался, жив ли он вообще?
– О да, кэптен! Я лично укладывал его в койку! – откликнулся рулевой, протягивая свою огромную ручищу над столом, чтобы ухватить с блюда кусок сладкого пирога. – Отрубился моментально, хотя и успел помахать кулачищами, – хохотнул моряк, сосредоточенно изучая лакомый кусок и решая, с какой стороны лучше откусить.
Дэн застонал.
– Я должен считать, мне сильно повезло, что он не ввязался в очередную драку, так, что ли? – пробурчал он, склонившись над чашкой кофе.
В комнате мгновенно наступила тишина. Отодвинув тонкий фарфор, Блэкуэлл поднял голову и рявкнул, не сдерживая злости:
– Черт побери! Вы все распустились! Доставить мне О'Кифа! Немедленно! – Несколько моряков тут же вскочили. – Те, кто участвовал в потасовке, будут арестованы, возвращены на корабль и лишены недельного жалованья! Пр-р-роклятие!
Примерно через час на улице послышался стук копыт; Дэн все еще бушевал от гнева. Появившиеся офицеры при виде лица Блэкуэлла изо всех сил пытались сохранить невозмутимость. Вошел Рамсей, в руках у него был большой сверток, обернутый белой материей. Дэн оставался в кресле, поигрывая кофейной чашкой. Улыбаясь от уха до уха, Рамсей осторожно приставил свою плоскую ношу к стене и опустился в соседнее кресло, похлопав Дэна по плечу.
– Э-э, Блэкуэлл, у тебя вид человека, утомившегося от любви.
– Любить Тэсс я не устану всю жизнь, – медленно повернул в его сторону окаменевшее лицо Дэн.
