Уитни Уильямс - Турбулентность
– Потому что я здесь не единственный наделал ошибок. – Мои губы касались ее. – Я помню, что все началось довольно запутано.
– И оно все еще запутано. – Она выглядела так, словно вот-вот снова расплачется, но я вытер слезы до того, как они могли пролиться. Она начала бессвязно бормотать, погрязнув в одной из тех длинных эпических тирад, которые я пропускал мимо ушей, так что не мог сдержаться, чтобы не поцеловать ее в губы.
Джиллиан попыталась отстраниться, вести себя так, словно стоны не срывались с ее уст, поэтому я поцеловал ее жестче, пока она наконец-то не сдалась.
– Ты занимался сексом с кем-то еще, Джейк? – прошептала она напротив моего рта.
– Нет.
– Ты встречался еще с кем-то?
– Нет. – Я шлепнул ее по попке и дернул за волосы, распуская собранные в пучок волосы. И пока она продолжала задавать вопросы, словно только это и могла, я целовал ее до того момента, пока Джиллиан не затаила дыхание и больше ничего не спрашивала. До того момента, как она посмотрела на меня остекленелыми глазами, говорящими о том, что теперь и правда готова меня слушать.
– Мы можем поговорить сегодня вечером, – прошептал я. Схватил ее руку и прижал к передней части моих брюк, давая ощутить, насколько твердым она меня сделала. – Мы можем поговорить обо всем, что ты, на хрен, хочешь...
Выход на посадку В37
Джиллиан
Париж (CDG)—-> Нью-Йорк (JFK)
Через несколько часов после приземления в Париже, Джейк притянул меня ближе к себе в своем люксе с джакузи. Спина прижалась к его груди, и он провел пальцами по моим влажным волосам, целуя мою шею каждые несколько секунд.
Несмотря на то, что он сказал в самолете, будто готов поговорить «о чем я только захочу», ни слова не было сказано после нашего заселения в отель. Вместо этого мы провели большую часть ночи, воссоединяясь в его номере, позволяя нашему сексу сказать все то, что мы по-прежнему пытались сказать друг другу.
Это закончилось лишь пару часов назад, когда он приказал мне не двигаться и стал рассказывать все о своей жизни. О том, что его отец лжет. Брат помогает сохранить эту ложь. О его бывшей жене. И грустную историю о матери.
– Так вот куда ты пропадаешь каждые три недели? – спросил я.
– Да.
Я почувствовала себя виноватой за то, что предполагала нечто иное.
– Твой брат и отец вообще ее не навещают?
– Нет.
– А они знают, где она?
– Да, – ответил он. – Уверен, они присылают ей все, что можно купить за деньги. Возможно, раз или два они приходили под видом благотворительной компании, но...
– Они не могут позволить правде всплыть на поверхность.
– Именно. Это не может никогда всплыть на поверхность, потому что разрушит их обоих, – сказал он.
– Но почему ты не расскажешь никому об этом?
– Никто ничего от этого не выиграет, – прошептал он мне на ухо. – Не против, если я сменю тему?
Я покачала головой, и он проскользнул руками под мои бедра, медленно переворачивая меня так, чтобы мы оказались лицом к лицу. Он наклонился вперед и поцеловал меня, слегка прикусывая нижнюю губу, а затем схватил обе мои руки.
– Я хочу, чтобы у нас все сложилось, – сказал он, глядя мне в глаза. – Мне нужно, чтобы у нас все сложилось.
– Я сказала, что готова дать нам еще один шанс, когда мы были в самолете.
– Нет, нет, нет... – Он покачал головой. – Ты не понимаешь, о чем я говорю. – Он не отводил от меня глаз, выглядя более уязвимым, чем я когда-либо его видела. – Почти все в моей жизни в какой-то момент предали меня или использовали для разных личных выгод. Почти все... Мой отец – чертов лжец и обманщик, брат – манипуляторный лицемер, бывшая жена – авантюристка и игрушка для траха моего отца. С другой стороны, ты...
Его губы отыскали мои, а затем он притянул меня к своей груди.
– Ты - моя аномалия.
– Что ты имеешь в виду?
– Конечно, после всех кроссвордов, что ты у меня украла, тебе знакомо значение слова «аномалия».
– Я знаю, что оно означает, и спрашиваю о его значении касательно нас.
– Я говорю о том, что хотя уверен, ты практически не способна совершить все те вещи, что сделала моя семья, мне не хочется как-то проснуться и прочесть в газетах, что ты плетешь паутину лжи, не хочется волноваться о том, что ты проводишь время с кем-то другим, да и что-то мне подсказывает, что никто больше не станет мириться с твоей бесконечной болтовней, как это делаю я, так что эти отношения и в твоих интересах.
– Один из твоих доводов отличается от других...
– Я в курсе. – Он низко засмеялся. – Мне просто нужно, чтобы ты пообещала, что будешь и дальше моей аномалией. А еще я не уверен, как сказать «я тебя люблю».
Я втянула в себя воздух, мое сердце тут же наполнили бабочки, а его губы заклеймили мои поцелуем, ломая всякое притворное сопротивление и скрепляя неразрывными узлами его чувства с моими собственными.
Когда Джейк наконец-то меня отпустил, я вспомнила, что мне нужно поговорить насчет этой ночи. О том, что изменилось в моей жизни с момента нашего последнего разрыва.
– Постой, Джейк. Я должна тебе кое-что рассказать.
Он проигнорировал меня, прижимая свои губы к моим снова, скользя языком глубоко в мой рот.
– Нет, постой... – Я отстранилась от него. – Это правда важно.
– А это что-то плохое?
Я засомневалась.
– Зависит от твоего определения понятия «плохое».
– Ты знаешь, что такое «плохое», Джиллиан. – Он прищурил глаза. – Это и правда настолько плохо, что ты должна рассказать мне об этом прямо сейчас, или оно может подождать?
– Может подождать.
– Хорошо. – Его рот снова накрыл мой, и Джейк притянул меня к себе на колени до того, как встать, удерживая меня на своей талии. – Сегодня я просто хочу сосредоточиться на хорошем, и том факте, что правда люблю тебя.
– Если ты любишь меня так сильно, то, быть может, нам не стоит больше трахаться сегодня...
– Мы всегда будем трахаться, Джиллиан, – улыбнулся он, прикусив мою губу перед тем, как бросить меня на кровать. – Это лучшая часть нас.
Выход на посадку В38
ДЖЕЙК
Нью-Йорк (JFK)—> Токио (NRT)
Впервые за несколько лет я чувствовал, что все в моей жизни было почти что правильно. Этот захватывающий прилив адреналина, ради которого я когда-то жил во время каждого взлета, теперь вернулся, и тот факт, что у меня наконец-то появился кто-то, не использующий и не придающий меня, вызывало такое ощущение, будто я был способен вновь доверять.
