Беззвучная нота (ЛП) - Аларкон Нелия

— Где сейчас Зейн?

— Работает над фамилией.

Я морщу нос в замешательстве.

— Как он работает над фамилией, если она только что была раскрыта?

— Пусть он сам на это ответит. — Финн смотрит в зеркало заднего вида. — Что тебе нужно знать, так это то, что он сохранил фамилию для тебя. Я собирался заехать за папкой один, а потом поговорить с тобой обо всем этом, но подумал, что ты не поверишь, если не увидишь все своими глазами.

— Спасибо, Финн.

Он ведет машину, сосредоточившись на дороге, как будто это пустяк.

Я касаюсь его плеча, вбивая в него свою мысль.

— Ты вступаешь в очень темный мир. «Благодарный проект» был верхушкой айсберга, и все же расследования этого было достаточно, чтобы сломать меня. — Я вспоминаю все видения Слоан. — Правосудие — это нелегко. Как и месть. Не стоит погрязнуть в одном или другом.

Он смотрит на меня, потом в сторону. Тихо говорит:

— Я планирую уничтожить организацию, но сначала мне нужно взять под контроль бизнес. В процессе…я не смогу быть милым парнем.

— Все в порядке. Я тоже стала монстром, чтобы охотиться на монстров.

— Как ты удержалась от того, чтобы повернуть до конца?

Я опускаю стекло и глубоко вдыхаю свежий утренний воздух.

— Я влюбилась.

ГЛАВА 55

Зейн

Рев аплодисментов оглушителен. Отец поднимается по лестнице и встает в центре сцены. Он медленно кружит по кругу, машет рукой тысячам присутствующих.

Мерцают огни камер. Серебристые вспышки. Падающие звезды вспыхивают ярким светом, а затем исчезают в черноте.

ДЖАРОД КРОСС ЗА ГУБЕРНАТОРА

Он наклеен на каждой бетонной поверхности.

Лозунги предвыборной кампании звучат с баннера, который висит над зрительным залом. Трибуны заполнены. Синие, красные и белые агитационные плакаты сжимают в руках отчаянные поклонники, пришедшие, чтобы возложить свои надежды к ногам человека, который бросил бы их на съедение волкам, если бы не сезон предвыборной кампании.

Отец жестами пытается заставить толпу успокоиться, чтобы он мог произнести свою речь.

Не получается. Они продолжают скандировать его имя, продолжают кричать о нем.

Рядом со мной помощники отца ухмыляются от уха до уха.

Позади меня телевизионщики делают страдальческие лица.

Они никогда не видели такой энергии на политических дебатах, и им это не особенно нравится.

Не то чтобы я мог их винить.

Когда я в первый раз стоял в стороне и наблюдал за папой во время его предвыборной кампании, думал, что сторонники, выкрикивающие его имя, — это его фанаты. А потом я понял, что это обычные люди, которые действительно верят в его послание.

Власть.

Это то, чего хочет папа.

И теперь к нему приковано внимание всей страны. Люди, которые слышали его музыку в торговом центре или в саундтреке к фильму, но раньше не обращали на него внимания…сегодня они точно знают, кто такой Джарод Кросс.

И он впитывает это.

Я наблюдаю за тем, как он ухмыляется и делает еще один оборот для толпы, сверкая туфлями. Его костюм идеально сидит на фигуре, он строгого военно-морского цвета, верхняя пуговица рубашки расстегнута, а не доходит до шеи. Галстука нет.

Папа стал первым политическим деятелем, который осмелился произносить речи с расстегнутой рубашкой и татуировками на груди. Его рейтинг одобрения взлетел в одночасье.

Все хвалили его за подлинность.

Политика — это цирк, и папа вписался в него.

— Прошу всех помолчать. — Ведущий кричит в микрофон. — Мы начинаем дебаты.

Папа пожимает руку губернатору Крису Мичилсу, своему главному конкуренту. Яркая улыбка на его лице выдает только профессионализм. Только я вижу острые зубы, скрытые под маской.

Впиваюсь пальцами в телефон, на который пять минут назад пришло сообщение от Финна.

Финн: Ты был прав. Фамилия была Мичилс.

Нервы сжимаются в животе.

Папа, похоже, догадался, потому что попросил меня переслать копию файлов, как только пришло сообщение от Финна. Если он объявит новость первым, мой план рухнет.

Я снова пишу Финну.

Я: Папа пойдет на убийство во время своей речи. Нам нужно поторопиться.

Руки слегка дрожат, отправляю еще одно сообщение.

Я: Грейс с тобой?

Финн: Да, она со мной. Но ты же знал об этом.

Я знал, но трекер не на сто процентов точен.

Перехожу на вкладку, показывающую местоположение Грейс. Следящий прибор мигает ровным красным цветом. У меня чуть не случился сердечный приступ, когда вчера приложение отключилось. Было ощущение, что я лишилась конечности.

Я: Все готово?

Финн: Датч и Каденс там с Вай. Сол попросил своего пса обзвонить все новостные станции. Это распространится.

Это официальное перерезание ленточки Грейс. Ничего не может пойти не так.

Финн: Я знаю.

Я: Никаких задержек, Финн. А то папа встанет в очередь.

Финн: Да, да. Перестань ворчать.

Я: И не говори ей, что я в этом замешан, иначе она тебя не послушает. Просто скажи ей, что все устроила Джинкс.

Финн не отвечает.

Я пишу ответ, но он игнорирует меня.

Ублюдок.

Чувствуя беспокойство, перехожу к номеру телефона Грейс. С тех пор как мы расстались, я миллион раз начинал и удалял сообщения, но у меня так и не хватило духу связаться с ней. Сокрушение в ее глазах, когда она сказала, что больше не хочет меня видеть, словно призрак преследует меня.

Знание того, что она ненавидит меня и не хочет, чтобы я был рядом, заставляет меня скучать по ней еще больше. Иногда я ловлю себя на том, что разговариваю с ней, прежде чем осознаю, что ее нет рядом.

Черт, однажды я пытался вызвать Слоан к себе. По крайней мере, тогда я мог бы спросить ее, как дела у Грейс.

Слоан не пришла.

Наверное, она тоже злится на меня.

После того как меня отвергли жена и призрак ее лучшей подруги, все, что у меня есть, — это мигающий красный огонек.

Мое самое ценное достояние.

Толчок в спину пробуждает меня от размышлений. Одна из папиных помощниц, брюнетка с кокетливой, практичной улыбкой, прижимает меня к себе.

— Твой отец, — произносит она и указывает на меня.

Я оборачиваюсь и вижу, что отец жестикулирует мне. Все камеры повернулись в эту сторону. Мое лицо заполняет большие телевизионные экраны по обе стороны сцены.

Я едва узнаю себя.

Что это за яппи на экране? Тот, что в голубой рубашке, заправленной в кремовые брюки и обут в оксфорды? Тот, на ком нет ни колец, ни кожаных браслетов, тот, кто скрывает все свои татуировки? Это не я. Это шоу собак и пони, которое заказал отец.

Я улыбаюсь толпе, машу рукой, как того ожидает отец. Его сторонники ликуют при виде меня, реагируя именно так, как и должны были, почти как будто это инсценировка.

Камера отъезжает в сторону, и отец продолжает свою речь, бросая в нее такие громкие слова, как «семьянин» и «традиционная мораль», как будто они ничего не значат. Я сидел в первом ряду на многих из них, и меня до сих пор тошнит от этого.

— Эта рубашка очень подчеркивает синеву твоих глаз, — говорит брюнетка, улыбаясь мне.

Я вздрагиваю. Я и забыл, что она здесь.

Ее ухмылка становится шире, и она хлопает густыми ресницами. Я видел, как она точно так же улыбается папе. Не уверен, кто из нас ей действительно интересен. Или, может быть, она хочет, чтобы мы оба поделились.

Я точно знаю, что в прошлом я был бы на ее стороне.

У нее на лице написано «большие проблемы с отцом». Находка для таких людей, как папа. Для таких, как я.

Но теперь единственное, что заставляет меня двигаться, — это мысли о моей жене. Мысли, которые я больше не позволяю себе допускать.

А это значит, что моя постель холодна и пуста.

Быть безбрачным — это…ново.

И некомфортно.

Засуха длится гораздо дольше, чем я мог предположить. Какая-то часть меня хотела бы снять напряжение, затащив эту женщину в пустую комнату и трахать ее до полусмерти, но я отстраняюсь.