Шторм. Отмеченный Судьбой (СИ) - Екатерина Беспалова
Мысли крутились в голове, напоминая о прошлом и вновь возвращая в настоящее. Катя уже собралась закрыть глаза, ощутив дрёму, как вдруг услышала, что дыхание Александра стало сбиваться с ритма. Он делал частые вдохи и выдохи, словно ему не хватало воздуха. Веки задрожали, а пальцы с силой сжали кусок одеяла. Девушка приподнялась на локте и коснулась ладонью его плеча, но Шторм не отреагировал.
Вдох… Выдох… Вдох… Выдох… Даже секунды бежали не так быстро.
– Саш...
Лицо Александра застыло, исказившись гримасой боли, на нём заходили желваки, а спустя ещё мгновение из его горла вырвался громкий крик:
– Нет! – Шторм широко распахнул глаза, по-прежнему хватая ртом воздух: – Нет…
– Саш, это сон. Это сон, слышишь? – Катя обхватила его лицо, пытаясь успокоить и вернуть в реальность. – Всего лишь сон. Сон.
Александр коснулся ладонью её руки, выравнивая дыхание, но сердце в груди билось, как бешеное. Фантомная боль в указательном пальце правой руки ощущалась вполне реально, словно он находился на месте.
– Прости… Я… Прости… У меня такое бывает. Бывает…
– Всё хорошо.
– Сейчас пройдёт.
Александр освободился из объятий и сел. Прогнав с лица остатки сна и виновато улыбаясь, он произнёс:
– Чёртов обрубок болит так, как будто никуда не смылся. – Глаза метнулись туда, где раньше находился указательный палец. – Особенно когда грёбаные воспоминания возвращаются во сне.
Взгляд гипнотизировал трясущуюся ладонь до тех пор, пока не убрал её из поля зрения.
– Полный псих, да? – посмотрел на Катю Александр и улыбнулся.
– Дурачок, – покачала головой та.
– Вот и я о том же.
С этими словами он изобразил смешную рожицу и, схватив девушку, прижал к себе. На лице сияла улыбка, но в глазах всё также плескался страх от того, что увидел и пережил во сне. Всего лишь простой кошмар, но настолько реалистичный, что в собственные убеждения верилось с трудом.
– Мы должны вернуться в город, – проговорила Катя, удобно устроившись на его груди.
Тонкие пальцы скользили по линиям жизни на левой руке – длинные, ровные, прямые
– Должны, – согласился Шторм, – только давай вечером, ладно? Я хочу, чтобы ты увидела закат.
Она развернулась и с явным интересом посмотрела на него.
– Что, – смутился он.
– Закат?
Александр пожал плечами, а на губах заиграла улыбка:
– Не прокатило, да? – В глазах заблестели озорные искры. Судя потому, что снисходительное выражение не сходило с лица девушки, ответ был утвердительным. – Что, правда?
– Закат, значит.
– Чёрт! – Шторм склонился к её губам и сорвал короткий поцелуй. – Ладно, тогда давай так: я ещё немного хочу побыть с тобой наедине, потому что там вряд ли получится. Сомневаюсь, что наш папа так быстро смирится с образовавшейся вражеской коалицией на своей территории.
Катя негромко рассмеялась, оценив шутку.
– И я уверен, что даже самый большой голубь мира с огромным лавровым веником не сможет убедить его в благородстве моих мотивов.
Он покачал головой, понимая, что в каждой шутке присутствовала лишь доля шутки, а что до их ситуации, так тут вообще всё было насквозь пропитано правдой: горькой и до боли обидной.
– Он пытается принять то, что узнал, Саш. Ему тяжело, но папа уже не рубит сгоряча. Те события и факты, которые произошли и открылись сейчас, заставляют его по-другому смотреть на вещи.
Александр нежно касался её тонких пальцев, то переплетая их со своими, то вновь освобождая.
– Расскажи мне о нём, – вдруг тихо произнёс он. – Оба раза, которые мы виделись, генерал-майор был зол как чёрт. Оно и понятно: явился какой-то урод, сотворил такое с дочерью… Я бы на его месте сразу прикончил ублюдка. Не знаю, как он сдержался. – Шторм улыбнулся краешком губы. – Но я определённо чётко уяснил, что твой отец очень тебя любит. Настолько сильно, что понятие «честь офицера» отошло на второй план.
Катя едва заметно кивнула. То, что произошло и как поступили родители, было страшно. Самосуд всегда считался изощрённым наказанием, наверное, поэтому его и не принимали в современном обществе, но действия отца оправдывались тем, что он защищал единственного на тот момент ребёнка – дочь! – которую, по его мнению, обманули и которой низко воспользовались.
– Он хороший, – прошептала наконец Катя. – Может, кому-то генерал-майор Богданов и покажется лишённым эмоций и чувств, но я знаю его настоящего. Одно то, что женился на маме и принял её ребёнка, как своего, уже говорит о многом. Я ни разу за всю свою жизнь не почувствовала, что могу быть ему не родной. Они рассказали об этом вчера. Оказывается, после того как родила меня, у мамы больше не могло быть детей. Его не остановило даже это. Заботливый, нежный, внимательный дома, и совсем другой, когда дело касается работы. Однажды папа разговаривал по телефону с одним из офицеров. Это был совершенно другой человек: голос, речь, мимика – он излучал такую независимость и властность, заставляя испытывать уважение, а кого-то, наверное, даже страх.
– Да уж… – качнул головой Шторм. – Страх внушить – ему раз плюнуть.
– Когда пытались выжить в Чечне, ты вёл себя так же, как мой… наш отец, – посмотрела на него Катя. – Сначала был одним, а потом, едва появилась опасность, вмиг изменился, исключив эмоции из возможного списка чувств. Только логика, сосредоточенность и холодный расчёт.
В глазах Александра отразилось восхищение: неужели она успела заметить?
– Папа часто рассказывал военные байки, делился переживаниями, планами о предстоящих операциях с мамой, и я видела, что он по-настоящему любит то, чем занимается. Армия для него – всё. Афган, теперь Чечня – это не пугает его. Ни капли. Не представляю, как такое может быть.
Катя скользила пальцами по руке Александра, вычерчивая на загорелой коже неясные фигуры.
– Мне иногда казалось несправедливым, что ему досталась я, а не сын, из которого можно было сделать отличного солдата.
– Что, генерал-майор даже не пытался провернуть это с тобой? – улыбнулся Шторм.
– Нет, – ответила на улыбку девушка. – Хотя, возможно, предложение отправить меня учиться в «мед»[1] как раз и стало первой попыткой. Причём удачной. Моя будущая профессия имеет хоть крошечную, но связь с армией. В остальном он баловал меня так же, как любой отец балует свою единственную дочь.
