Любовь на коротком поводке (СИ) - Горышина Ольга

Ты волшебник, Олег, ты просто этого не знаешь. У тебя, конечно, есть недостатки: ты одеваться не умеешь. Но и я в Лолиных шмотках выгляжу полной дурой, но половина из них подойдёт мне в этом году куда лучше специальной одежды для беременных.

Если бы ты ещё смог сотворить второе чудо с моим организмом и заставить меня не сползать по утрам с кровати, но это даже волшебнику с палочкой не по силам… А ты всего лишь волшебник с поводком. Я так и сказала маме.

— Ты говорила, что с такой собакой нормальный мужик ко мне на пушечный выстрел не подойдёт, так нормальный мне и не нужен. У меня теперь есть волшебный.

Но больше я ей ничего не сказала. Олег решил совместить приятное с полезным. Только матери своей сказал, чтобы купила билеты на сентябрь. Типа, уже не сезон ни свадебный, ни отпускной. И живот будет ещё не так заметен. Но только это сюрприз. Бабушке он хочет сказать сам.

Так мы и сделали. Забирали ее из больницы вдвоём. Втроём. Нет, вчетвером, конечно — и на «красном раке», о продаже которого пока не договорились, так что за рулём была я. И бабушку Риту посадили вперед, а то бы ее зализало хвостатое чудовище. Кресло кое-как склеили и спрятали в чехол. Лола была права — сработало. Хотя бы на пока.

Я чувствовала испытующий взгляд, который очень волновался за внука.

— Бабуль, доктор сказал, что у тебя с сердцем теперь все впорядке, как новенькое. Так что ты не думай глупости повторять, что тебе б до свадьбы моей дожить… До неё ты уже дожила. Тебе ещё правнуков читать научить надо будет…

Повисло молчание. Тишину нарушало только тиканье поворотника…

— Только никому, ладно? Это наш сюрприз.

— Даже мать не знает?

Бабушка как-то совершенно спокойно отреагировала на новость Олега.

— Про свадьбу в сентябре знает. Про то, что станет наконец бабушкой, пока нет. Мы тебе первой сообщили.

Какой хороший внучек. Знает, как надо с бабушками себя вести. И с девушками тоже. И с собаками… Чего он только не знает… Меня не знает, но почему-то совершенно не боится узнать.

— Я вас поздравляю, — обняла меня Маргарита Львовна, когда Олег помог ей выйти из машины.

К нам она не поехала. В город тоже. Мы остались на чай, который приготовила Регина Матвеевна. Бабушка не прокололась, хоть и поглядывала на нас счастливыми глазами. Я тоже смотрела на привычный дачный интерьер не менее счастливо. В нем Олег смотрелся так же органично, как и в своём дорогом доме с бассейном. Даже лучше. Не шли ему только пиджаки…

— Бабуль, береги себя, — сказал внук на прощание.

— Это вы берегите себя.

— Нет, ты… Мы ждем твоих пирожков.

И она принесла их нам на праздник.

Народу собралось больше, чем хотелось бы. Олег сказал, что придётся пригласить пару человек с работы. Тогда я предложила ничего не говорить про ожидание прибавления, но Олег ответил, что это не имеет значения.

Это действительно имело значение только для Макса. Он облокотился на костыль и посмотрел на меня в упор:

— Я разве не говорил тебе про мою боязнь коробок с игрушками?

Я улыбнулась.

— Мы будем тихими.

— Так я и поверил! Ну ладно… Соседей не выбирают, они от бога. Наверное, я чем-то провинился. Давай там, береги себя и осторожней с собакой. Может, она вам все-таки не нужна теперь?

И это он спрашивал, глядя на вывалившийся язык Агаты, застрявшей у меня между коленей.

— Нет, у нас дом должен быть полной чашей.

Дом как раз очень заинтересовал Ингу. Я надеялась, что все же прочитала в ее глазах не зависть. Наверное, в них все же была злость.

— Я — твоя мать. Я не должна узнавать подобное среди прочих.

— Мать Олега вообще по телефону узнала, и что?

— Я тебя дурой считала, а ты вон как все ловко провернула… Как в книжке.

— Мама, я люблю Олега.

— Ну да, как же не влюбиться в мужчину с таким домом. Когда он ещё и рожей ничего. Только что он в тебе нашел? Вот этого я не пойму.

— И не надо понимать.

Я быстро отошла от неё — быстро, чтобы не заплакать. Это все гормоны. Мне нисколечко не обидно.

— Ну что я могу сказать? — это меня настиг Гошка с бутылочкой минеральной воды. — Оказывается, в вашей троице сумасшедшая вовсе не ты и даже не собака. А у меня на него такие планы были… — Гошка поднял бутылку и чуть ли не коснулся стеклом моего носа. — Поздравляю! В сентябре ещё раз поздравлю и когда ещё?

— В феврале…

— Тогда ещё и на НГ придётся. Что за черт! С вами, Лефлеры, одни расходы… Давай! И не грузи его домашней работой. Он хирург клавиатуры. У него ручки должны быть холёными…

А у Олегу руки действительно были удивительно нежными — когда он гладил меня, и уникально сильными, когда держал поводок. И Агата его слушалась. Впрочем, любила она его куда больше, но и боялась… Совсем немножко. Боялась расстроить своим плохим поведением. И все равно продолжала слышать от него каждый день «зверюга» — правда, голос его потеплел. Как и сердце — мое. Оно билось спокойно. Кажется, впервые за долгие годы, за всю жизнь — а ведь я прожила уже почти полвека.

Может, это и есть любовь? Не вопли, крики, тэги «люблюнемогу», а именно это самое не могу, но написанное раздельно, когда находиться раздельно с человеком становится невозможно. Я не могу быть от него даже за стенкой. Всегда есть дверь — открытая. И если даже она кажется закрытой, в неё всегда можно постучать…

— Съешь меня, съешь меня… Станешь большой пребольшой…

Я открыла глаза — кончик моего носа трогал кончик пирожка. Удивительно, что их не смели вчера все. Или Олег успел сделать заначку, как запасливый внучек.

— Я тебе кофе сварил. Утром, ты сказала, можно.

Я села и поправила за спиной подушку. Олег вручил мне чашку, но пирожок не отдал. Заставил надкусить. Ага, я вас тоже раскусила, господин Лефлер, пирожок-то у вас один на двоих.

— Тебе две трети, мне одна треть, все по-честному, — откусил он после меня свою законную долю. — На четыре не делится. Пошла, ненасытная, вон… Милю пробежать не можешь… В этом доме толстеть можно только Миле. Остальные будут голодать, если не будут заниматься спортом. В здоровом теле здоровый дух, а от тебя собакой воняет, иди отсюда!

И он вытолкал Агату с кровати, но она тут же запрыгнула обратно.

— Я тоже упрямый, не веришь?

— Не обижай мою собаку! — давилась я смехом, кофе и пирожком с капустой.

— Я обижаю лишь мою половину, самую наглую, твою, послушную, не трогаю… Она думает, что можно безнаказанно сцапать у тебя пирожок.

И я действительно протянула Агате на ладони горбушку.

— Вот так, наглость всегда побеждает.

— А ты меня не наглостью взял?

Олег, завалив довольную собаку на спину, поднял на меня невинные глаза:

— Я? Я не ходил перед тобой в пижаме. И не готовил вкусных рассольников. И не… Ну, много чего я не делал… Но собираюсь сделать. Не сегодня, не завтра и даже не послезавтра.

— А когда?

— Живи со мной и узнаешь. Жизнь должна полниться сюрпризами. Хорошими… И хорошими девочками… Агата, это не про тебя. Ты плохая… Невоспитанная собака, пошла вон с кровати! У тебя три подстилки, два дивана, а у меня всего одна кровать! Имей совесть! Ты тоже… — Олег обернулся ко мне и подмигнул. — Я ещё не завтракал, но мне очень хочется… Остаться с тобой в постели на все воскресенье. Можно?

— А ты один придешь или с Макбуком?

— А ты как думаешь? Кстати, могу и твоего друга захватить. Мы с тобой еще не дожили до такого возраста и такого благосостояния, когда можно устраивать себе выходные по желанию. К счастью, они у нас и не по календарю. По календарю у нас вообще ничего нет…

Жаль, чашка уже опустела, а то я бы применила прием Макса — кофе нахалу в рожу, чтобы не улыбался. И не подкалывал меня. Мне сейчас нужны положительные эмоции. Вообще людям другие и не нужны. И высшая форма любви — это забота о выработке у другого гормонов счастья. Тогда и тревожность сама собой пропадет.

— По календарю у нас только твои митинги… — напомнила я ему с неприкрытым злорадством про ежедневное вставание в пять утра.