Сюзанна Форстер - Бесстыжая
– Мне нужно идти, Мэл, – сказала Джесси после долгого молчания.
Мэл посмотрела на нее внимательным, не по-детски мудрым взглядом.
– Ты идешь охотиться на бабочек?
– В каком-то смысле, – ответила Джесси, горько и удивленно рассмеявшись. – Откуда ты знаешь?
Она прикоснулась к руке Мэл, и через мгновение мать и дочь крепко обнимали друг друга. На глаза Джесси навернулись слезы. Ее сердце изнывало от любви, обостренной грустью. В душе было столько печали, что она, казалось, не могла говорить. Ей всегда было трудно выразить свои чувства, даже ребенку, которого она так сильно любила.
– Я надеюсь, что ты кого-нибудь найдешь, – серьезно сказала Мэл, высвобождаясь из ее объятий. – Я не хочу, чтобы ты была такая грустная, мама. Помнишь, что ты говорила мне, когда я была маленькая? У тебя отвиснет губка.
Джесси улыбнулась сквозь слезы и поцеловала яркие кудряшки на макушке своей дочери.
– Я могу пойти с тобой, если хочешь, – утешающим голосом предложила Мэл. – Вдруг тебе понадобится помощь?
– В следующий раз, bambina, – пообещала Джесси. – Я должна совершить это путешествие одна. Но сегодня вечером или завтра ты покажешь мне, как ты умеешь плавать, ладно? Мне, правда, хочется посмотреть.
Мэл взвизгнула от восторга, и вся радость погожего весеннего утра отразилась в ее голубых глазах. Джесси увидела в них солнечный свет, все оттенки диких цветов и бесконечную силу возрождения. Ее сердце охватили радость и надежда. И на одно мгновение она позволила себя поверить в то, что все будет хорошо.
Джесси шла между кипарисами, наслаждаясь почти тропическим ветром, дувшим со стороны океана. Глубокая лощина выглядела такой же дикой и непокорной, как всегда. Омытая весенними дождями, поросшая свежей изумрудной травой, она манила ее. «Приходи, под твоими ногами – невероятные тайны, – казалось, говорила она. – Приходи узнать тайны жизни и своего сердца».
Именно это привлекало ее в детстве – обещание приключений и открытий, те же высящиеся над ней пики свободы, те же ястребы, парившие в водяных потоках, и скользкие создания, сновавшие под ногами. Тишина, напоминавшая храм, утешала душу так, как нигде и никогда в мире. Джесси с грустью подумала, что не была здесь целую вечность. Теперь ей стало ясно, что именно к этому месту всегда стремилось ее сердце.
Когда она в конце концов достигла места, где много лет назад, холодным весенним утром впервые нашла Люка, воспоминания обрушились на нее. Длинное дерево, по которому он пытался пересечь овраг, как по мосту, было расколото пополам, будто молнией; его вершина скрывалась на дне лощины. Природа не оставалась неизменной, но воспоминания хранились в сознании Джесси, как черно-белые фотографии. Прошедшее время сделало их похожими на сон.
Спускаясь на дно ущелья, Джесси поймала себя на том, что отчаянно не хочет возрождать детские воспоминания. Как ребенок, которого преследует страх перед каким-нибудь воображаемым чудовищем, она, представляла себе Люка, лежащего на земле. Но вместо мальчишки с переломанными ребрами она обнаружила мужчину, стоявшего на том же самом месте.
Сначала она подумала, что он ей привиделся, что она вызвала его из своих воспоминаний. Осунувшийся, с запавшими глазами. Люк выглядел так, как будто уже несколько дней не ел и не спал. Он стоял неподвижно и казался ненастоящим, пришельцем из сна – привидением, созданным ее воспаленным сознанием. Он вполне мог оказаться галлюцинацией.
А потом он повернулся к ней. Боль ножом пронзила ее сердце.
– Люк, – прошептала она. – Господи, Люк. – Тоска в его глазах была невыразимой. – Что ты здесь делаешь?
Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Имя Джесси замерло у него на устах, как будто он тоже с трудом отличал реальность от фантазии. Казалось, он так глубоко погружен в прошлое, что не может выбраться обратно. Но Джесси видела его сейчас тем же темноволосым мальчиком, который так много лет назад вылез из белого лимузина одним волшебным летним утром. Тогда его глаза так же странно блестели – дико, как у сумасшедшего, грустно, как у священника.
– Ты не сказала мне, – хриплым от сожаления голосом произнес он. – Почему?
– Не сказала что?
– Что на тебя напали в тот вечер, когда мы были в опере. – Он изучал ее лицо и низко спускающийся шиньон, даже ее длинную, до пят, юбку и вышитую крестьянскую блузку таким взглядом, как будто хотел убедиться, что с ней все в порядке, что неизвестный злодей не навредил ей.
Джесси ясно видела смущение и заботу в его взгляде, но не ответила на его вопрос.
– Откуда ты знаешь?
– Мэтт. Он сказал, что кто-то напал на тебя и угрожал убить. Он сказал, ты думала, что это я…
– Я не так выразилась.
– Джесси, Джесси… – Люк покачал головой. – Ты могла этого не говорить, но ты так подумала. В противном случае ты сказала бы мне, что произошло. – Он поднял руку. – Ты уехала из Сан-Франциско, даже не сказав мне, что тебя преследовали. Почему?
– Я боялась, Люк.
– Меня? Господи, что я такого сделал, если ты считаешь возможным, что я могу пойти на что-нибудь подобное?
В его голосе было неверие, даже горечь. Джесси ответила, не думая, и слезы сверкнули в ее глазах.
– Мщение, Люк. Ты поглощен им. Похоже, ты даже не подозреваешь, какой угрожающий вид у тебя бывает. Мне кажется, что в твоем сознании я связана с Саймоном, что ты хочешь разрушить все, что имеет к нему отношение. Я не хотела верить в то, что это ты. Я говорила себе, что это не так, но…
Джесси оборвала себя, пораженная теми словами, которые чуть было не сорвались у нее с языка. Она действительно думала, что это он. Несмотря на все попытки убедить себя, что это не так, самым дальним уголком сердца она понимала, что Люк способен причинить ей боль и физический ущерб. Даже сейчас она чувствовала, как мало нужно для того, чтобы разбудить в нем эту жестокость. Внутри Люка Уорнека было столько ярости, столько черного гнева.
– Но что? – Боль была в его голосе, когда он произнес ее имя. – Джесси, ради Бога, если ты больше ничему не веришь, если ты не считаешь ценным все, что происходит между нами, по крайней мере, поверь в то, что это был не я. Что бы ты ни думала обо мне, как бы ты меня ни презирала, я не нападал на тебя в Сан-Франциско. – Его голос был тихим, потом он окреп. – Я клянусь, что это был не я.
Он сделал к ней шаг и пошатнулся, пытаясь восстановить равновесие. При взгляде на эту секундную борьбу Джесси с болью осознала, что она была не права. Ее преследователь загнал ее, как оленя. Он бегал не хуже спортсмена. Разве Люк, со своей ногой, поврежденной в детстве и не так давно простреленной, мог преследовать ее и повалить на ступеньки?
