Патриция Макдональд - Пока ты со мной
Уолтер вздохнул.
— Миссис Ньюхолл, — терпеливым голосом сказал он. — К сожалению, без этих бумаг уйти я никак не могу.
Карен возмутилась:
— Это мой дом, и я требую, чтобы вы немедленно удалились.
— Мама, не выводи его из себя!
— Я нахожусь здесь по службе, — сказал Ференс. — Бумаги являются вещественным доказательством. Это значит, что они принадлежат не вам, а следствию. Извольте отдать их мне.
Карен испугалась не на шутку. Она не послушалась своего внутреннего голоса, позвонила в полицию, согласилась, чтобы лейтенант приехал к ней домой, и вот что из этого вышло. Не нужно было никуда звонить. Она-то думала, что полиция относится к ней и ее дочери с сочувствием. Оказывается, дела обстоят иначе: тень подозрения легла на всю семью.
— А как же ордер, постановление суда и все такое? — неуверенно спросила она.
Уолтер хмыкнул, давая ей понять, что она ни черта не смыслит в юридических тонкостях.
— Для того чтобы получить улики, никакой ордер не нужен. Боюсь, вы плохо разбираетесь в следственных вопросах.
Карен прикусила губу — это было сущей правдой. Она вообще мало что знала о законе. Как-то не возникало такой необходимости. И все же Ференс ее не убедил.
— Я и в самом деле плохо владею вашим юридическим жаргоном, детектив, — упрямо сказала она, — но что будет, если я отдам вам бумаги, а они потом исчезнут?
— Вы часом паранойей не болеете, миссис Ньюхолл?
— Будь вы на моем месте, вы бы так не думали, — жалобно заметила она.
— Ладно. Я дам вам расписку, — ровным голосом предложил он.
Карен обдумала это предложение и решительно помотала головой:
— Нет.
— Вы что, хотите сесть в тюрьму за сокрытие улик?
— Да если бы не я, вы об этих уликах вообще ничего бы не узнали!
— Это верно, но теперь мы о них знаем. Вы обязаны отдать их представителю закона.
Карен чувствовала себя бабочкой, которую накрыл сачок. Она что-то такое слышала про «сокрытие улик». Как карается подобное преступление? Могут ли ее за это арестовать? Если это случится, Дженни останется совсем одна. Это просто немыслимо! И в то же время Карен подумала, что ее терпение на исходе. Все ею распоряжаются, обращаются с ней, как с преступницей, а ведь она всего лишь пытается установить правду. Верит в это полиция или нет — неважно.
Тот же самый инстинкт, который подсказывал ей дождаться адвоката, нашептывал: не сдавайся. И на сей раз Карен решила к нему прислушаться. Она старалась не смотреть на умоляющее лицо Дженни — и без того момент был тяжелый. Собрав в кулак все свое мужество, Карен глубоко вздохнула и сказала:
— Ксерокопии можете взять. Но оригиналов вы не получите до тех пор, пока я не переговорю со своим адвокатом. Мне все-таки кажется, что я живу не в полицейском государстве, где можно вот так за здорово живешь хватать вещи, принадлежащие другим людям. А теперь извольте уйти из моего дома.
Лейтенант Ференс сделал шаг вперед, размахнулся и со всей силы влепил Карен затрещину.
Глава 40
— Зачем вы это сделали? — спросила Эмили Ференс.
Грег смотрел на женщину с пистолетом. Она включила свет и стояла в дверном проеме, похожая на девочку с игрушечным пугачом в руке. Маленькая, хрупкая, с большими блестящими глазами, в светлых волосах — проседь.
Грег был настолько потрясен, что не сразу понял, о чем она его спрашивает. Потом до него дошло, что женщина имеет в виду звонок в полицию.
— Я обнаружил у вас в подвале нечто ужасное.
— Кроме этой рубашки? — осведомилась женщина и улыбнулась собственной шутке.
В том, как спокойно и безмятежно она на него смотрела, было нечто жуткое. Обычная женщина, в халате и шлепанцах. Пожалуй, ее тонкая рука с трудом удерживает оружие. Чужой мужчина в доме ее абсолютно не испугал.
— Вы что, нездоровы? — сочувственно спросила она.
Грег замялся и кивнул.
— Садитесь.
Грег никак не мог понять — то ли она сумасшедшая, то ли все это вообще плод его больного воображения. Он оглянулся на дверь. С минуты на минуту должна была приехать патрульная машина. Нельзя допустить, чтобы полицейские застали его здесь. Поэтому садиться Грег не стал.
— Я слышала, как вы возились там, внизу, — безразличным тоном сообщила женщина.
Грег вконец стушевался.
— Я думал, что дома никого нет.
Эмили снова улыбнулась. Смотреть на эту ее улыбку почему-то было мучительно.
— Можно сказать, вы не ошиблись.
Она опустила руку с пистолетом.
«Что она имеет в виду? — подумал Грег. — Почему она меня не боится?»
— Зачем вы сюда пришли? — спросила Эмили.
— Ваш муж… Мне надо уладить с ним одну проблему.
Эмили грустно улыбнулась:
— Он вернется не скоро. Можете его подождать, если хотите.
Грега охватило неудержимое желание схватить ее за плечи и как следует встряхнуть.
— Это что у вас, игра такая? — спросил он.
Эмили удивилась:
— Нет. Что вы имеете в виду?
Рука с пистолетом безвольно повисла.
— Вы даже не знаете, кто я такой. Я ввалился в ваш дом, а вам хоть бы что. Такое ощущение, что вы наркотиков накачались. Ведь я могу быть и опасен.
Эмили решительно покачала головой:
— Никаких наркотиков и никакого алкоголя. Я только что вернулась из… — она не договорила. — Понимаете, у меня проблема с алкоголизмом. Но в настоящий момент я абсолютно трезва. Что же до опасности, то, на мой взгляд, вы кажетесь человеком вполне приличным. К тому же смерть меня совсем не пугает. Я даже была бы рада. Вот жизнь дается мне с бо́льшим трудом.
Грег вспылил.
— У вас в подвале труп женщины, — заявил он. — Ее убили. Сомневаюсь, что смерть ее обрадовала.
Лицо Эмили смертельно побледнело, она покачнулась. На глазах выступили слезы, но Эмили не вскрикнула, не запротестовала. Грег смотрел на нее во все глаза. Хозяйка придвинула стул, села.
— Вы знаете, кто это? — спросил он.
Эмили покачала головой и обеспокоенно взглянула на него:
— А вы?
Грег провел рукой по волосам. В голове, где-то между глаз, дергался пульс.
— Вы хоть понимаете, что я вам говорю? В вашем доме убили женщину, и я думаю, что это сделал ваш муж.
Он ожидал возгласа возмущения, даже гневного смеха, но Эмили лишь слегка покачала головой:
— А вы знаете, что мой муж полицейский?
— Знаю. Но это ничего не меняет.
— Полицейские умеют хранить секреты. Такая уж у них профессиональная выучка. Им приходится сталкиваться с очень неприятными вещами, и они приучают себя никогда об этом не говорить. Во всяком случае, скрытность Уолтера я всегда объясняла себе именно этим. Он всегда был такой, с самого начала. Мне говорили: в тихом омуте черти водятся…
