Виктория Клейтон - Дом подруги
— Держу пари, что она приходит, только чтобы не чувствовать себя одинокой, а вовсе не из-за денег, — покачала я головой. — Но… как же тогда… Помнишь, она говорила, что откладывает эти деньги для этого своего Роли? Ничего не понимаю… надеюсь, ты не думаешь, что во всей этой истории есть нечто подозрительное?
Мин вернулась к работе. Я сидела за столом, ждала, когда сварится картошка, а между делом пыталась придумать, какой сделать центральную часть перголы. Чем-то она меня не устраивала. Я все ломала себе голову, когда до меня донесся голос, который бы я не смогла спутать ни с чьим другим — так я его любила.
— Милые мои! Дорогие! Какой холл! А колонны! Ну, просто как в замке Спящей красавицы!
— Питер! — ахнула я. И пулей вылетела в прихожую.
— Диана! Радость моя! Любимая!
Питер, подхватив меня на руки, кружил меня между колонн из искусственного мрамора, пока я не начала задыхаться от смеха. В дверях стоял Джорджио, невозмутимо улыбаясь и стряхивая невидимую пушинку с рукава безукоризненно элегантного пиджака. Тут я заметила вошедшего Роберта. Остановившись за спиной у Джорджио, он с кислым видом наблюдал эту сцену. Наконец Питер тоже заметил его и поставил меня на пол.
— Вы, должно быть, Роберт, — воскликнул он, с радостным видом бросившись ему навстречу и протягивая руку. — Как это мило с вашей стороны согласиться принять нас у себя! Вы, наверное, получили мою записку… я надеюсь. Я позвонил вчера вечером, и мне ответила совершенно очаровательная женщина. Только она была чем-то немного смущена.
— Это миссис Баттер, — упавшим голосом заявил Роберт. — А… эээ… простите, вы и есть Золотой мальчик?
— Ну конечно! Фамилия Питера Голденбой [22]! — сообразила я. — И речь шла не о банджо, а о Джорджио.
Роберт бросил взгляд на Джорджио, и выражение его лица ясно показало, что даже банджо в его глазах было бы предпочтительнее, чем подобный субъект.
— А как насчет твоей тетушки? — спросила я, с трудом подавив смешок. — Где она?
— Моя тетушка? — Питер был явно сбит с толку. — Я никогда не беру с собой тетушку. Она похожа на снулую рыбу. И потом, у нее борода похлеще, чем у Бернарда Шоу.
— Но миссис Баттер сказала, ты привезешь с собой тетушку и банджо.
— А! Луч света розовым пальчиком прорезал пелену ночи! Я не говорил «тетушку». Я сказал, что привезу покушать, она просто не расслышала. Джорджио, будь умником, принеси ту корзинку со всякими вкусностями, которую мы привезли с собой.
Мне показалось, что сегодня Питер держится даже еще более экстравагантно, чем обычно, хотя сельские пейзажи, похоже, привели его в полный восторг. Он подхватил меня под руку и нарочито громким шепотом произнес:
— Послушай, Диана, этот твой Роберт — в точности такой душка, как ты его описывала! И эта романтическая досада на лице, эти восхитительно сдвинутые брови! Ах, как бы мне хотелось увидеть его в ярости! А какой нос! Потрясающе!
Мне показалось, что выражение лица Роберта чуть-чуть смягчилось. Окончательно я уверилась в этом, когда Питер, открыв корзинку, извлек оттуда три бутылки «Дом Периньон» и еще четыре — «монтраше». С величайшей осторожностью вытащив бутылки, Питер благоговейно расставил их на столе.
Но окончательно Роберт подобрел, когда вслед за бутылками с шампанским и вином из корзинки были извлечены несколько свертков в промасленной бумаге. В них оказались жареные цыплята, несколько головок эндивия, восхитительно ароматный камамбер и целая дюжина душистых спелых персиков.
— Господи, где вам удалось раздобыть всю эту роскошь? — совершенно потрясенная, спросила я.
— Страшно мило с вашей стороны прихватить все это с собой, — пробормотал Роберт.
— Мой дорогой, о чем речь?! Свалиться к вам словно снег на голову, да еще без приглашения?! Нет, нет, самое малое, чем мы могли загладить свою вину, это захватить кое-что полакомиться к обеду.
Тут вниз спустилась Мин, и я представила ей Питера и его приятеля. Джорджио уставился на нее во все глаза, разглядывая джинсы и грязный джемпер. Потом его взгляд остановился на ее груди, да так там и остался.
— Как это мило с вашей стороны, что вы не выставили нас вон, — промурлыкал Питер. — Ах, какой восхитительный дом! Может, вы позволите мне его осмотреть? О-о-о! Какая прекрасная собака!
Хэм бросилась к Питеру. Он по-настоящему любил животных, поэтому с удовольствием принялся чесать ее за ушами. Потом Хэм придирчиво обнюхала колени Джорджио, и, видимо, решив, что его запах ей не нравится, разразилась оглушительным лаем. Джорджио пробормотал по-итальянски что-то в ее адрес — похоже, нечто нелестное, потому что она разозлилась еще больше. Заперев ее на кухне, мы всей компанией отправились на экскурсию по дому. При виде студии и библиотеки Питер пришел в дикий восторг. Ему понравилась даже столовая, которую он почему-то назвал «готической».
— О, представляете, какую тут можно устроить вечеринку! Потрясающие туалеты! Подводное царство, например… все приглашенные являются в костюмах морских чудовищ и русалок! Диана, умираю! Вообрази только, как я кружу тебя вокруг гигантской морской раковины из папье-маше, а твои восхитительные крохотные ножки затянуты в серебристую парчу, так чтобы было похоже на русалочий хвост! А Джорджио мог бы быть Нептуном — с серебряными рыбками в волосах и в плаще из водорослей! Ну, а вы, Мин… из вас получилась бы очаровательная Тетис, юная морская богиня… так и вижу вас в чем-то воздушном, бледно-зеленом и с жемчугом в волосах.
— А вы сами? Кем бы тогда были вы? — Меня поразило выражение лица Роберта, пока он смотрел, как Джорджио открывает крышку холодильника, где стояли бутылки.
— Кто — я? О, я, конечно, буду морским ветерком, а как же иначе я смогу кружить Диану? Закутаюсь в серый шифон и надену шляпу из ваты — чтобы было похоже на облако, понимаете? Вряд ли кто ошибется насчет моей скромной персоны. Ах, это, должно быть, очаровательная мисс Вестон!
На пороге, смущенно переминаясь с ноги на ногу, стояла Элли. Услышав, как ее назвали «очаровательной», она не выдержала и захихикала. Сейчас ее трудно было назвать очаровательной — с ног до головы покрытая подсохшими струпьями и в криво сидевших на носу очках, сломанная дужка которых была замотана скотчем, она больше походила на гадкого утенка. Но Питер, отвесив ей галантный поклон, взял ее за руку и подвел к нам.
— А вам, мадемуазель, удивительно к лицу розовый цвет. На этой вечеринке вы будете очаровательным кусочком коралла.
— А как насчет меня? — не выдержал Роберт. Все его недовольство растаяло, как снег в жарких лучах солнца при виде сияющей улыбки Элли. Он, конечно, не мог не заметить, как добр был к ней Питер.
