Нора Робертс - Женская месть
– Ну, тут и говорить не о чем. Достаточно сказать, что моя мама неглупа. Еще вина?
– Немного, Филипп. А вы не думали о том, чтобы вернуться к прежним занятиям, чтобы совершить еще одну, необыкновенную кражу? Воспоминание о которой грело бы вас в преклонном возрасте?
– Говорите о «Солнце и Луне»?
– Ну, это уж мое дело, – Голос Адриенны прозвучал отчужденно.
– «Солнце и Луна», – повторил он, внимательно наблюдая за выражением ее лица. – Два фантастических сокровища в одном ожерелье. «Солнце» – бриллиант в двести восемьдесят карат, камень чистой воды, совершенно прозрачный, и, как говорит легенда, со сложной историей. Алмаз был найден в Индии, в Декане, в шестнадцатом веке. Говорят, что в необработанном камне было восемьсот карат. Камень был найден двумя братьями, и они, как Каин и Авель, поссорились из-за него, и один из них убил другого. Убийцу не сослали в страну Нод[38], как Каина, но судьба все равно покарала его. Его жена и дети утонули, оставив ему в утешение только холодный камень.
Филипп отхлебнул маленький глоточек вина. Адриенна молчала, и он снова наполнил ее и свой бокалы.
– Легенда гласит также, что он помешался и предложил свой камень дьяволу. Неизвестно, был ли принят дар или нет, но владелец был убит, а камень начал свои странствия, и всегда за ним тянулся кровавый след – ради него совершались предательства и убийства. Наконец камень примерно в 1876 году оказался в Якире.
– Мой прапрадедушка купил его для своей любимой жены. За сумму, равную полутора миллионам американских долларов. Этот подарок обошелся бы ему дороже, но к тому времени у камня уже была дурная слава.
Официант убрал со стола, и девушка продолжила:
– Камень огранил венецианец, который то ли оттого, что волновался, то ли от недостатка сноровки большую часть алмаза обратил в отходы. За это, прежде чем бросить его в пустыне, ему отрубили руки. В пару камню была найдена жемчужина, которую еще в древности выловили в Персидском заливе. Она была совершенной формы – блестящая, мерцающая, как сто пятьдесят карат лунного света! Пока бриллиант сверкает, жемчужина мерцает, волшебство жемчужины непрестанно пытается побороть силу бриллианта. Вместе они как война и мир, как лед и пламя. Или как солнце и луна.
Адриенна отпила глоток вина, чтобы проглотить комок в горле. Она хорошо помнила, как ожерелье выглядело на шее ее матери, и могла представить, только представить, что это будет за ощущение, когда оно окажется у нее в руках. Каким бы ни было его волшебство, какую бы ни сочинили о нем легенду, ожерелье она получит.
– Я могу говорить о камнях бесконечно, могу ими восхищаться, жажду обладать ими, но не стал бы рисковать из-за них жизнью, – серьезно сказал Филипп.
Адриенна уже собралась встать, но он схватил ее за руку.
Филипп крепко держал ее, и в глазах больше не плясали смешинки. Ее рука, плененная им, напряглась, потом обмякла. «Власть, – подумал он, – может быть и благословением, и проклятием».
– Жажда мести туманит мозг, и вы уже не можете рассуждать здраво. Страсть любого рода ведет к ошибкам.
– У меня только одна страсть. – Свет свечи трепетал на лице Адриенны, подчеркивая ее красоту. – У меня было двадцать лет на то, чтобы все обдумать. Я расчетлива и холодна как лед, ничто не затуманит мой рассудок. Я отомщу и не совершу ошибок.
Когда она поднялась из-за стола, Филипп ничего не сказал, но пообещал себе, что до конца вечера убедит ее в том, что она заблуждается.
19
«Его трудно понять», – подумала Адриенна. Он мог казаться напряженным и серьезным, а через минуту – легкомысленным. Пока они ехали в отель, Филипп непринужденно и с юмором болтал об общих знакомых. Могло показаться, что и не было той минуты в ресторане, когда он взял ее за руку и так посмотрел ей в глаза, будто мог подчинить ее своей воле одной только силой взгляда. Сейчас же их разговор можно было сравнить с тропическим ветерком и лунным светом. Они оба будто забыли историю ожерелья и ту кровь, которая была из-за него пролита.
Адриенна легко могла понять, как удалось Филиппу проникнуть в мир богатых и изнеженных. При взгляде на него трудно было поверить, что это уличный паренек из Челси, выросший без отца.
Нельзя было в нем заподозрить и расчетливого, уверенного в себе взломщика. Он производил впечатление слегка циничного, скучающего, очаровательного и не имеющего определенной цели в жизни человека. Адриенне казалось, что ни одно из этих определений не соответствует действительности. Она поймала себя на том, что ей не хочется с ним расставаться, когда машина остановилась у входа в отель.
– Я рассердилась, когда увидела вас утром в своем номере, – призналась Адриенна, выуживая из сумочки ключ.
– Да, вы были просто в ярости.
Взяв у нее ключ, он вставил его в замочную скважину.
– Неужели я так плохо владею собой?
Адриенна забавлялась и чувствовала себя успокоенной и умиротворенной. И то и другое можно было заметить по ее улыбке.
– Я нечасто меняю мнение, но должна признаться, что ваше общество сегодня доставило мне удовольствие.
– Рад это слышать, потому что намерен остаться с вами и дальше.
Продолжая говорить, Филипп взял свою спутницу за локоть и проследовал в номер.
– Если вы воображаете, что я все-таки собираюсь украсть камни Сент-Джонов, то можете не беспокоиться.
Молодой человек бросил ключ на туалетный столик, потом взял из рук девушки вечернюю сумочку и положил ее туда же.
– То, что я сейчас оказался здесь, не имеет никакого отношения к камням.
Прежде чем Адриенна успела отступить, он положил руки ей на плечи, потом с невероятной нежностью пробежал пальцами по ее рукам сверху и до кистей. И как-то совершенно естественно их пальцы переплелись.
– Нет.
Он поднес ее руку к губам и поцеловал, потом то же самое проделал и с другой рукой.
– Что «нет»?
Жар пробежал по ее руке. Одно дело было презирать то, что вам никогда не было нужно, и совсем другое – сопротивляться тому, что внезапно оказалось вам необходимым.
– Вам лучше уйти.
Филипп приподнял свободной рукой волосы с ее плеча, чуть прикоснувшись пальцами к обнаженной шее, и почувствовал, как ее тело затрепетало.
– Я бы так и сделал, если бы поверил вам. Знаете, что вас прозвали недотрогой?
Адриенна прекрасно об этом знала.
– Так вы поэтому добиваетесь меня? Потому что у меня такая слава?
– Когда-то этого могло оказаться достаточным.
– Меня не интересует близость с мужчиной, Филипп. Мне казалось, я ясно дала вам это понять.
– Ваш талант лгуньи, пожалуй, восхищает меня больше всего.
