Когда развеются миражи - Оксана Хващевская
— Да, ты права. Я не хранил тебе верность все те годы, да и Аделине тоже. Я жил сладкой мечтой и причинял жене боль, но даже не думал об этом. И я не задумывался, что оставил после себя, когда улетел из Дели в Лондон. До сего дня даже не подозревал, в каких заблуждениях жил весь этот год. Матвей ведь все понял о нас тогда, не так ли? Я испортил жизнь не только тебе, но и потерял лучшего друга. Не особенно интересуясь происходящим в вашей семье, я думал, не дождавшись от меня звонка, узнав о ребенке, ты осталась с Гончаровым. Счастливы вы или нет, не имело значения, ведь с самого начала вас не связала любовь. Я всегда знал, что Матвей не из тех мужчин, которые женятся, да и он не раз подтверждал это и своим поведением, и образом жизни, смеясь над теми, кто «попался». Поэтому в наших кругах его женитьба вызвала замешательство, если не сказать больше. Даже я был удивлен. Но, вероятно, мне следовало лучше знать своего друга, чтобы понять, только любовь могла заставить его остепениться. Он любил тебя, Юля.
— О, да, любил! — усмехнулась Шарапова. — Давай уж будем называть вещи своими именами, Ариан, он просто хотел меня. Не мог надолго задерживаться в Сиренево и понимал, в качестве очередной игрушки я в Москву не поеду, вот и предложил брак. Он сам мне об этом сказал! Впрочем, очень скоро он пресытился мною и снова вернулся к привычному образу жизни, зависая в клубах и барах, меняя подружек. Любил! — с горечью повторила она. — Если уж Матвей Юрьевич и любил кого-то в этой жизни, то только себя, и то как-то извращенно, разрушая при этом алкоголем и наркотиками. Да, ты прав, он все знал о нас, а после того как ты позвонил, вышвырнул меня из своей квартиры и жизни. Вот уже год я не живу с Гончаровым. Предательства он не терпел и не прощал. А мне и не нужно его прощение. С тобой или без тебя, я всегда знала, однажды наш брак с ним этим и закончится. Я ушла и вернулась домой, — сказала она, не став углубляться в подробности и рассказывать Старовойтову о том отвратительном скандале, произошедшем между ними.
— Я знаю, вернее, узнал об этом только сегодня. Вероятно, за весь этот год, так же, как и я, ты ни разу не поинтересовалась, как жил Матвей?
— Нет, меня это совершенно не интересовало! — с некоторой резкостью ответила Юля. Не понимая, зачем Ариан вообще затеял весь этот разговор, зачем приехал и к чему клонит. — Впрочем, догадаться несложно, зная его привычки. Вряд ли с моим уходом что-то изменилось.
— Да, ты права. Пьянство и наркотики в последний год стали единственным, чем он жил, а это, как ты понимаешь, ничем хорошим закончиться не могло.
— Естественно, но я-то тут при чем? Не мне указывать Матвею Юрьевичу, как жить!
— Юль, сегодня утром мне позвонил отец, и я тут же вылетел из Лондона. Ненадолго задержавшись в Москве, сразу отправился в Сиреневую Слободу. Матвей попал в серьезную аварию. Я не знаю подробностей. Одно очевидно, он был пьян и под кайфом. Вероятно, в последний год он перешел на что-то более серьезное. Сейчас он в реанимации в тяжелом состоянии. Врачи не дают никаких гарантий. Ты по-прежнему его жена и должна об этом знать. Остальное решать тебе.
— Он ненавидит меня… — потрясенно прошептала Шарапова. — Он презирал меня и вышвырнул вон.
— Он жить без тебя не мог, — перебил ее Ариан. — И медленно убивал себя. Отец говорит, в последние несколько месяцев он почти не появлялся на работе. Ему все стало безразлично. Собственная жизнь в том числе. И вот теперь, возможно, Матвей достиг желаемого. Он умирает, Юля, а я приехал, чтобы отвезти тебя в Москву.
Остановившись, не в состоянии сказать хоть что-то, девушка интуитивно сжала в ладони золоток крестик, что висел у нее на шее, и лишь кивнула в ответ.
Шараповой понадобился час, чтобы собраться в дорогу и объяснить все бабушке и маме. После минутного замешательства, в которое их привела новость о Гончарове, они настояли, чтобы она поехала в Москву и не беспокоилась о Прохоре, они присмотрят за ним! Спустя час она сидела в салоне авто, обитого дорогой кожей, рядом с Арианом, и машина уносила ее в ночь, в неизвестность, отрывая от самого дорогого, что было в ее жизни сейчас, маленького сынишки, которого она смогла лишь легонько поцеловать в лоб, боясь разбудить, и поспешила выйти, едва сдерживая слезы.
В Москву они прибыли ранним утром следующего дня. Всю дорогу девушка так и не смогла сомкнуть глаз. Молча сидела, глядя во тьму за окном, и думала о том, что ждет ее в российской столице.
Совместная жизнь с Гончаровым, длившаяся чуть больше двух лет, закончилась год назад. И пусть официально они все еще состояли в браке, это ничего не меняло. Что бы ни говорил Ариан, Юля считала, она последняя, кого Матвей хотел бы видеть рядом с собой сейчас. Но отчего-то она все равно сразу же согласилась поехать.
Год назад, уезжая из Москвы, девушка искренне верила, что видит этот город в последний раз. И уж тем более не думала, что однажды вернется сюда из-за мужа. Все эти часы, проведенные в машине, сердце сжималось от разлуки сыном, но в душе она понимала, что не смогла бы отказаться, пусть это решение и противоречило всему, что она чувствовала. Ей следовало быть со своим ребенком и заниматься подготовкой к Сиреневому вечеру, а вместо этого она примчалась за тысячу километров в Москву. Зачем? Чтобы увидеть Матвея на больничной койке? Но ей совершенно не хотелось этого. Сохранить лицо перед Старовойтовыми? Нет, ей, конечно, дорого их хорошее отношение, но не
