Розмари Роджерс - Лабиринты любви
«Немедленно беги и как можно дальше!» – вопил внутренний голос, и Сара, повинуясь ему, босиком, быстро и бесшумно шагнула было к незапертой двери, но та сама распахнулась.
– Да ты уже одета! То есть почти… Решила поискать меня, моя желанная?
Он стоял на пороге, небрежно прислонившись к косяку, в костюме для верховой езды и сейчас больше, чем когда бы то ни было, напоминал дикого зверя, особенно с неизменным «волчьим» медальоном, неестественно ярко выделявшимся на темной поросли волос. Ноги слегка расставлены, усмешка не предвещает ничего хорошего.
Провалиться бы ему! Почему от одного его вида у нее подкашиваются ноги? Сара машинально завела руки за спину, вцепилась в спинку стула и, ощутив наконец хоть какую-то, пусть и ненадежную опору, величественно выпрямилась.
– Собственно говоря, я очень надеялась не столкнуться с тобой, дорогой. Как раз подумывала, не стоит ли окунуться в бассейне. Или помчаться куда глаза глядят, так, чтобы ветер бил в лицо. Познать наконец свободу… если ты, конечно, представляешь, что это такое.
– Ты никогда не была пленницей, Дилетта.
Руки, силу которых она успела узнать так хорошо, нетерпеливо согнули хлыст, взгляд прищуренных глаз не отрывался от лица Сары.
– И даже сейчас вольна выбирать и идти на любой риск. О какой скачке идет речь? Если твои требования не включают новую «хонду» или бриллиант в десять карат, возможно, ты сумеешь убедить меня снизойти к желаниям дамы.
Убедить… снизойти…
К счастью, Саре пока удавалось сохранить самообладание, иначе… иначе кто знает, что полетело бы в эту минуту в голову этого негодяя? Но девушка с достойным всяческих похвал хладнокровием несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем ответить, тщательно выговаривая каждое слово:
– А тебе не кажется, что веселье слишком затянулось? Пожалуй, пора кончать спектакль. Ты, естественно, доказал то, что намеревался, и все это, должно быть, невероятно надоело как тебе, так и мне. Давай расстанемся друзьями и без взаимных претензий.
Господи, да она ли это произносит разумные речи, ведь внутри у нее все сжимается, а непослушное сердце отказывается смириться и колотится так, что даже в груди больно! Почему он по-прежнему молча смотрит на нее? Почему не скажет, не сделает что-нибудь такое, отчего к Саре мгновенно вернутся рассудительность и здравый смысл?
Наконец герцог заговорил, невозмутимо, бесстрастно, почти дружелюбно, но Сара, словно завороженная, не могла отвести взгляда от загорелых рук, которые продолжали гнуть и ломать хлыст.
– Значит, ты скучаешь, бедняжка? Так быстро надоело довольствоваться всего одним любовником? Торчать здесь, в глухомани, где нет ни дискотек, ни ярких ночных огней, ни готового на все режиссера или партнера, которые подсказывали бы тебе нужные реплики и правильные телодвижения? Учили бы кривляться перед камерой?
И хотя Марко не двинулся с места, Сара почему-то живо представила яростный ожог впившегося в грудь хлыста и, наверное, невольно отступила, потому что уголки его губ скривились в хищной ухмылке.
– Хорошо еще, что мне известно, какая ты неисправимая лгунья, иначе, возможно, тебе удалось бы разозлить меня. Но твой взгляд и то, как ты стоишь передо мной, в этом легком халатике, одновременно облегающем и открытом… кстати, что я вижу в этих лживых, бесстыдных глазах, Diletta miа? Неужели ты боишься хлыста и рубцов, которые он может оставить на твоей нежной загорелой коже? Или бросаешь мне вызов?
Сара продолжала стоять как вкопанная, только пальцы все сжимали спинку стула с такой силой, будто вот-вот переломятся. Но бежать было некуда. Девушка зачарованно следила, как Марко, пропустив сквозь пальцы туго плетенный хлыст, рассеянно провел им по ее плечам и между грудями.
– Весьма мудро с твоей стороны промолчать, tesoro mio. По-видимому, тебе не хуже меня известны ответы на все эти вопросы?
Рукояткой хлыста Марко приподнял ее подбородок, скользнул по ее шее, еще ниже, раздвигая отвороты наспех завязанного халатика, и прежде чем девушка успела остановить его, хлыст очутился у нее между бедрами.
– Не я, а ты лжец и лицемер, – прошептала она внезапно онемевшими губами. – Не смей!
– Нет? Но поскольку ты ясно дала понять, что мне никак не удается ублажить тебя, так, чтобы избавить от скуки, я невольно посчитал…
– Немедленно прекрати! Гнусный садист!
Но давление все нарастало, и Сара охнула от боли. Грязно выругавшись, Марко отшвырнул хлыст с такой силой, что тот вдребезги разбил вазу. Грубо дернув Сару за волосы, он заставил ее откинуть голову, а другой рукой привлек к себе. Опять этот беспощадный голос, скрежещущий, словно тупой нож по стеклу!
– Женщинам такого сорта, как ты, низким, продажным тварям, просто необходима в жизни некоторая толика садизма, как острая приправа к еде! Без этого все им кажется пресным! Нет, моя Дилетта, стой смирно, иначе я могу поддаться искушению дать отведать тебе этого хлыста! Сука! Потаскуха!
Он выкрутил ей руку, и Сара тихо вскрикнула.
– Ты еще не довела меня до того, чтобы избить тебя в кровь, но я на все способен, и ты прекрасно знаешь это, верно? А на случай если все-таки не поняла чего-то или притворяешься, позволь объяснить: пока мне угодно, ты останешься здесь и будешь принадлежать исключительно мне, нравится это тебе или нет. Ясно? Ты моя, дешевка, пока я хочу тебя, моя! Никаких поездок на мотоциклах, никаких встреч с их буйными владельцами! Посмей только раздвинуть перед ними ноги, как делала это для десятков мужчин! Придется для разнообразия удовлетвориться одним любовником.
– Ни за что! Ты…
Но прежде чем Сара успела договорить, он закрыл ей рот губами и, прижимая к себе, продолжал целовать, осыпая умелыми ласками, пока она против воли не расслабилась и уже не было необходимости удерживать ее силой.
До чего же легко ее предательское тело поддалось на отравленную медовую сладость этих ласк! Как охотно ответило на холодные, расчетливые, лишенные всякой нежности касания пальцев, властно проникших между бедрами! Марко молча опустил Сару на ковер, наслаждаясь ее запоздалыми попытками вырваться.
– Если будешь по-прежнему поворачиваться ко мне задом, я могу принять это за недвусмысленное приглашение, желанная моя! Или хочешь, чтобы я взял тебя именно так?
– Нет! – вскинулась Сара, побагровев от стыда и безуспешно пытаясь завернуться в халатик, сбившийся до талии. – Я не… ты знаешь, я терпеть не могу извращений! Мерзавец!
– Мне трудно уследить за сменой твоего настроения! – с отвращением бросил герцог, переводя руку с ее плоского живота на грудь. – Иногда ты готова на все, а иногда полна дурацких предрассудков! Неужели способна заводиться исключительно перед камерой и притом в присутствии целой съемочной группы? Ну? Стоит лишь пожелать, я и это устрою!
